Ребята потом долго спорили по поводу таинственныхнезнакомцев. Все сошлись на одном — их проверяли и отбирали для работы вдипломатических представительствах за рубежом. Некоторые уверяли, что простопроводили тестирование на будущих аспирантов. Марина честно ответила на всевопросы, среди которых попадались порой смешные, порой непонятные, которыеможно было задавать либо в больнице, либо в сумасшедшем доме. Но тем не менееона ответила на все вопросы и, сдав анкеты, просто забыла про них.

Через две недели ее вызвали к ректору. Она никогда не была уректора и поэтому не могла понять, чем был вызван столь непонятный интерес.Ректор был знаком с ее отцом, работавшим в МИДе, но и только. Они никогда невстречались и не разговаривали. В кабинет она шла, как и все студенты, заранеечувствуя себя виноватой. Тем более что срочный вызов передал ей не старостагруппы, а сам декан, спустившийся во время перемены на их этаж и лично нашедшийЧернышеву.

Улыбающаяся секретарь ректора подмигнула ей, и она вошла вкабинет. Кроме ректора, там сидели двое незнакомых людей. Один, постарше, быллысый, с глубокими проницательными глазами. Он сразу повернулся, когда онавошла, и посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. Другой, помоложе, былседоватый подтянутый человек с резкими, жесткими чертами лица. Ректор сидел некак обычно, за своим столом, а напротив гостей за длинным гостевым столом.

— Вы меня вызывали? — спросила Марина.

— Да, — сказал ректор, — проходите, садитесь, Чернышева. Этитоварищи хотели с вами встретиться. Вы поговорите в моем кабинете. О вашейбеседе никто не должен знать. Вы меня понимаете?

— Конечно. — Она не удивилась.

МГИМО был особым институтом, здесь готовили будущихдипломатов, и обстановка секретности соответствовала качеству получаемых знаний.Но тут произошло неожиданное. Ректор встал и, сделав ей жест рукой оставатьсяна месте, вышел из кабинета. Она осталась с двумя незнакомцами. Лысыйпо-прежнему внимательно смотрел на нее. Но разговор начал другой.

— Чернышева Марина Владимировна? — уточнил он.

— Да.

— Ваш отец работал дипломатом?

— Да.

— Чем занимается ваша мать?

— Она болеет. Сейчас дома. Раньше работала врачом в нашихпосольствах за границей.

— Вы единственный ребенок в семье?

— Да.

Пока они спрашивали только о вещах, ответы на которые можнобыло найти и в ее анкете, заполненной после поступления в институт. Но потомначались другие вопросы.

— Вы болели чем-нибудь в детстве? — спросил незнакомец.

— Гриппом, ангиной, — удивилась она.

— И все?

— Наверно, все, я точно не знаю.

— Вы болели в пять лет дифтерией. Помните?

— Да, — еще больше удивилась она, — действительно болела. Мытогда жили в Южной Америке.

— У вас было осложнение?

— Мама говорила, что было, но я не помню.

— Вы никогда не жаловались на свой слух?

— Нет.

«Почему он спрашивает о таких ненужных вещах?» — подумалаона, но незнакомец уже доставал из своей папки ее анкету, заполненную месяцназад.

— Эта ваша анкета?

— Моя, — чуть покраснела она.

Анкеты не подписывались, и поэтому они отвечали свободно ираскованно. Откуда эти типы могли вычислить именно ее анкету?

— Вы, наверно, волнуетесь, — сказал незнакомец.

Лысый по-прежнему молча смотрел на нее.

Ее начал нервировать этот пристальный взгляд.

— Но мы отобрали только вашу анкету и проверили поотпечаткам пальцев, кому именно она принадлежит. Не беспокойтесь, кроме нас,никто не знает ответы на наши вопросы. И никто никогда не узнает.

Она пожала плечами. Некоторые вопросы были весьма откровенными.Если бы она предполагала, что ее так просто вычислят, она бы никогда неотвечала на вопросы столь честно.

— Вы ничего не хотите поменять в своих ответах? — спросилнезнакомец.

— Ничего, — ответила она, даже не подумав. Пусть будет всекак будет. И тут началось.

— Вы написали, что любите активный образ жизни. Что,по-вашему, скрывается под этими словами?

— Там был вопрос «Какой тип жизни вы предпочитаете?». Явыбрала активный. Мне это больше подходит.

— Но работа дипломата — это спокойная тишина кабинетов.

— Не только, — возразила она. — Грибоедова убили не совсем вего кабинете.

— Да, если Грибоедова, то конечно. Но сейчас послов сталиубивать гораздо реже. Хотя иногда случается, — улыбнулся впервые незнакомец. —Я представлюсь, — наконец сказал он, — меня зовут Олег Константинович.

Имени своего спутника он так и не назвал.

— Вам было предложено выбрать себе спутника жизни. Одного изчетверых. Людовика Четырнадцатого, Бомарше, Мольера и кардинала Ришелье… Почемувы выбрали именно Бомарше?

— Я отбирала из-за личных симпатий. Людовик был королем,активный тип, не терпящий рядом с собой умных женщин. Может, поэтому следующийкороль так излишне доверял женщинам. Ришелье просто тиран, насколько я могусудить по его историческому образу, а Мольер прекрасный актер и драматург, нобеспутный человек. Среди всех я выбрала Бомарше. Он был интеллектуалом иразведчиком. По-моему, это ближе всего к дипломату, — пояснила она.

— Вы интересно рассуждаете, — признался Олег Константинович.— У меня еще несколько вопросов. В своей анкете вы отметили, что предпочли быпоехать по распределению в Южную Америку. Это связано с выбором вашего отца?

— Да.

— Вы знали, чем на самом деле занимался ваш отец?

— Конечно, знала. Он был дипломатом, — удивилась она.

— Нет, — спокойно возразил Олег Константинович, — он былразведчиком. Ваш отец, Марина, всегда был разведчиком. Дипломатический паспортбыл для него лишь прикрытием. Он был полковником КГБ.

Она ошеломленно молчала, не решаясь задавать вопросы. Такоеоткрытие было для нее полной неожиданностью.

— Мы хотим предложить вам продолжить работу вашего отца, —очень просто сказал Олег Константинович. — Разумеется, мы еще не знаем,подойдете ли вы нам. Но среди всех учащихся вашего курса мы отобрали тольковас, Марина Чернышева. Вы согласны?

Она удивленно смотрела на сидевших перед ней людей.Сказанное об отце потрясло ее настолько сильно, что выбило из привычной колеи,лишив возможности спокойно мыслить.