— Я не знаю, — честно выдавила она.

Лысый впервые чуть усмехнулся за все время беседы. И впервыезаговорил:

— Это действительно честный ответ.

Она сразу узнала этот голос. Человек с таким голосом иногдазвонил к ним домой. Она знала этот голос. И он, очевидно, знал ее отца.

— Я слышала ваш голос, — сказала она, — вы звонили к нам.

— Да, — лысый был удивлен, — а мы, наоборот, считали, что увас, возможно, ослабление слуха. Какая блестящая слуховая память! Девочка, этопросто здорово.

— Вы знали моего папу?

— Мы были с ним близкими друзьями. Просто я никогда непоявлялся у вас дома. Это было не нужно.

Она кивнула, закусив губу. Сегодня она узнала много нового.

— Думаю, ты подойдешь, — ласково сказал лысый, — можешьидти. Только дома ничего не рассказывай. Подумай сама. Завтра я вам позвоню.Скажешь только одно слово — «да» или «нет». И сразу повесишь трубку.

Когда она вышла, Олег Константинович повернулся к своемустаршему коллеге:

— Вы думаете, она согласится?

— Уверен. Наши специалисты проверяли несколько раз. Онасамостоятельная женщина, и в ней есть хороший дух авантюризма. Такие как разнам и нужны.

Всю ночь она не спала, и рано утром ей приснился отец,сидевший напротив нее в кресле. Он мягко улыбался и рассказывал что-топриятное. Когда вечером раздался звонок, она, уже не колеблясь, подняла трубкуи сказала: «Да».

И этим определила свою судьбу.

— Вы должны понимать, что ничем не отличаетесь от мужчин, —зло говорил инструктор, стоя перед ними. Это был сорокапятилетний здоровяк смощными бицепсами. Непонятно, почему он с первого дня невзлюбил группуприкомандированных к нему женщин. Может, потому, что как ветеран корейской ивьетнамской кампаний считал это ненужным экспериментом. Или ему не повезло сженой, и он вымещал всю свою злобу на доставшихся ему курсантках. Но он былбеспощаден ко всем пятерым. Никакого снисхождения быть не должно. Между собойони давно называли его Душителем.

— Вы все офицеры, хотя младший лейтенант так же похож наофицера, как галоши на сапоги. А вы вообще лапти, — гремел его гневный голос, —ни одна не справилась с зачетным временем. Все пришли к назначенной точке сбольшим опозданием.

— Попробовал бы этот тип пробежать столько километров стаким снаряжением, — тяжело дыша, сказала Лена. — А мне сегодня вообще бегатьнельзя, у меня такое кровотечение открылось.

— Разговоры! — заорал Душитель.

— Разрешите обратиться, — выступила вперед Марина. Она быластаршая в группе.

— Говорите, — прохрипел этот тип.

— Прошу освободить курсанта Иволгину от занятий.

— Что? — не поверил своим ушам инструктор. — Стать в строй!Здесь вам не детский сад.

— Прошу освободить ее, — настойчиво сказала Марина, —сегодня ей бегать нельзя. И таскать такие тяжести тоже нельзя.

— Никаких отговорок, — презрительно сказал Душитель, — даюдесять минут, чтобы оправиться, и потом снова в путь. Никаких исключений небудет.

Она поняла, что спорить бесполезно, и вернулась в строй.Через десять минут они снова бежали за этим типом, груженные рациями и оружием.

И только вечером, когда они, уставшие, отдыхали в небольшойкомнате, предназначенной для отдыха группы, пришла Аркадия Самойловна. Она селанапротив молодых женщин.

— Что, девочки, устали? — ласковым тоном, не предвещавшимничего хорошего, спросила она.

Марина поняла по ее голосу, что сейчас будут разборки. И неошиблась.

— Марина, — так же ласково спросила Аркадия Самойловна, —почему ты сегодня хотела освободить Иволгину?

— Она не могла с нами бежать, — объяснила Марина.

— Почему?

— У нее начались месячные. Раньше времени.

— Ну и что?

— Она не могла бежать, — терпеливо пояснила Марина.

— Мариночка, — сказала Аркадия Самойловна, — ты, наверно,перепутала наши профили. Мы учим тебя не на адвоката, а на разведчика.Понимаешь? На разведчика! А ты выступаешь бесплатным адвокатом.

— Я хотела объяснить, — упрямо возразила Марина.

— Напрасно хотела. — Аркадия Самойловна наконец пересталапритворяться. — Вас готовят как профессионалов. А вы ведете себя как бабы.Деревенские полоумные бабы, ничего не понимающие и не знающие. Какая может бытьпричина для остановки в пути? Только смерть агента. Если даже у нее начнутсяроды, не имеет она права останавливаться. Пусть рожает в пути, в лесу, вовраге. Но не останавливаться. Я в партизанском отряде была в сорок втором.Думаешь, там кто-нибудь остановил бы отряд из-за моих женских глупостей? Менябы просто пристрелили, как суку, чтобы я не задерживала людей. По пятам за намишли каратели из СС. Кто позволил бы останавливать отряд? Ты понимаешь,Мариночка? Твой поступок хуже, чем предательство. Если она останется и непойдет с вами — значит, попадет в руки врага. А развязать язык такой изнеженнойдевочке они быстро смогут.

— Я не изнеженная, — чуть не плача возразила Иволгина.

— Тогда не нужно было вообще никому ничего говорить. Из меняиногда кровь хлестала. И ничего рядом не было. Просто портянку засовывала,надевала мужские брюки и шла в поход. Шла, как все. Если бы мои женскиесложности могли им помешать, я бы удавилась. Понимаешь, Леночка, удавилась бы,чтобы не мешать заданию. Но ничего бы подругам не рассказала.

Женщины подавленно молчали. Они теперь несколько в иномсвете видели все, происшедшее с ними. Марина отвернулась, отвечать было нечего.Этот монстр была права. Права по всем статьям.

— Вы женщины в постели, в казино, на пляже, — бушевалаАркадия Самойловна, — когда вы намалеваны и бедрами виляете. А в походе высолдаты, мужики. И должны нести вместе со всеми оружие и снаряжение. Всем ясно?

— Всем.

— Завтра все повторите заново, — сказала на прощание АркадияСамойловна, — весь маршрут. И ты, Лена, пойдешь со всеми. Тебе понятно?

— Понятно, Аркадия Самойловна, — покорно кивнула Лена.

— Вот и хорошо. — Нужно отдать ей должное, она интуитивночувствовала, когда нужно ослабить напряжение. — А вообще-то прошли неплохо.Ведь ваш инструктор ориентируется всегда по мужским показателям. Как и положенопо инструкции.

Когда она ушла, Лена вздохнула.

— Не могу больше, господи, просто не могу. Если бы я знала,что все будет так тяжело!