– А сколько ему?

– Нисколько…

– Как нисколько? У всех детей возраст есть…

– Может, месяц, может, два… Я не разбираюсь.

– И ты новорожденного мальца хочешь на меня, старуху,оставить? Да ты с ума, что ли, сошел? Разве я с ним справлюсь?

– Да что с ним справляться? Посмотри, какой онспокойный! Поест – и спать… Никогда не орет, даже когда обкакается…

Стоило только Базилю произнести это фразу, как Митясморщился, открыл свой беззубый ротик и исторг из него такой громкий писк, чтобабкина кошка ошалело вытаращилась и тут же сиганула через окно на улицу.

– Не орет, говоришь? – скупо улыбнулась старуха.

– Веришь ли, первый раз от него такое слышу…

Баба Клава покачала головой, давая понять, что не верит, нок Мите подошла, распеленала, глянула на мокрый подгузник, сварганенный изчешского батника.

– Описался, негодник, – констатировала она. –И жрать, наверное, хочет.

– У меня детское питание с собой есть, – Базиль,не вставая с коленей, подполз к сумке и суетливо достал из нее пачку«Малютки». – Его теплой водичкой разбавить, и все.

– Да ему уже каши пора давать. И яблоки тереть.

– Я и каши привез, и пюре, так что ничего тереть ненадо. Единственное, что не успел купить, так это пеленок… Но я могу сгонять вгород, привезти…

– Не надо. Чай у нас не дыра какая! Поселок городскоготипа. Магазинов полно, целых пять, купим…

– Значит, ты согласна? – взревел Базиль, вскакиваяс коленей и хватая бабу Клаву в охапку. – Согласная понянчить моегоМитьку?

– Ну чего ж поделаешь – понянчу. Не выкидывать же…

– Век не забуду, баба Клава!

– Главное, вернуться за ним не забудь.

Базиль заверил старуху, что заберет сына не позднее первогооктября. Потом расцеловал ее, притихшего Митю, вернувшуюся в дом кошку, положилна стол пятьсот рублей и распрощался с ними до осени.

…Два месяца Базиль мотался по Крыму. Алушта, Гурзуф,Ливадия, Ялта, где он только не был. В сентябре планировал перебраться на Кавказ– в бархатный сезон в Сочи можно было озолотиться. Бабе Клаве звонил регулярно,четыре раза в месяц. Выслушивал ее восторги по поводу Митиного спокойствия ижалобы на его плохой аппетит, затем спрашивал, не прислать ли денег илидефицитных продуктов, а когда старушка заверяла, что все у них есть, прощался изабывал о них до следующей недели.

Прошел еще месяц. Базиль перекочевал в Феодосию. Играл, пил,гулял, жил на полную катушку. Бабе Клаве звонил все реже. За лето он отвык отмысли, что у него есть сын, о котором нужно заботиться. Более того, теперь емуказалось, что решение, которое он принял сгоряча, было ошибочным. Благородным,похвальным, но поспешным, бездумным, чисто эмоциональным. Ну какой из негоотец? Не в этот год, так в следующий посадят. А то убьют! И что? Мальчишка всеравно в детдом попадет, только с ярлыком «сын уголовника». Зачем ему это? Лучшесразу по приезде отдать мальца в Дом малютки. Авось такого крохотного ктоусыновит…

К такой мысли Базиль пришел к концу лета. А в начале сентября,перед тем как отправиться на Кавказ, вспомнил, что не звонил бабе Клаве большедвух недель. Побежал на телеграф. Заказал переговоры с Решетовым. Долго несоединяли, а когда соединили, оказалось, что связь ужасная и почти ничего неслышно. Но главное Базиль понял – баба Клава в больнице (упала в курятнике,сломала шейку бедра), встанет с кровати не скоро, с Митей сейчас по очерединянчатся соседки, одна из них, Нина, с ним и разговаривала.

Выслушав далекие причитания Нины, Базиль прокричал в ответ:«Завтра приеду!», затем положил трубку, покинул телеграф, быстро собрал вещи и,не попрощавшись с дружками, поехал в аэропорт.

До Решетова добрался спустя сутки. Усталый, злой на себя.Зачем, спрашивается, сорвался, если решил от сына отказаться? Опять возомнилсебя благородным рыцарем? Идиот! Ничего бы с Митькой не случилось – он-то себеничего не сломал, в больницу не угодил. Жив, здоров, под присмотром. И бабаКлава без него не пропадет, врачи с медсестрами за ней ухаживать будут… Потомте же соседи подсобят – в селе народ дружный… Что ему мешало остаться на юге?Сказал бы, приехать не могу, аврал на стройке, не отпускают. Все бы поняли, втом числе баба Клава… Но не мог он так поступить. Совесть, которую, как емуказалось, он давно проиграл в карты, не позволяла. Вот и примчался, какположительный герой индийского фильма за полторы тысячи километров, переплативза билеты, отвалил кучу денег за такси…

Митя встретил блудного отца радостным повизгиванием: то лиузнал, то ли соскучился по мужской физиономии. Он очень вырос за лето, окреп,на толстых щеках появился яркий румянец, а на голове темный пушок. А вот бабаКлава, которая в этот день выписалась из больницы, чтобы встретить Васеньку,выглядела сильно уставшей и похудевшей. И сколько она ни заверяла Базиля, чтоэто не из-за Мити, а только из-за болей и перенесенной операции, он все равново всем винил себя. Сплавил старой женщине грудного ребенка, кинул пять сотен инаплевал. А у нее здоровье уже не то! Устает быстро, хворает часто. Ей о себедумать надо, а не о подкидыше…

Из-за всего этого Базиль решил остаться в Решетово. Пожить убабы Клавы, пока она не поправится. Зимой ей туго одной придется: дрованаколоть некому, воды наносить, снег почистить, печку натопить тоже, да и заМитькой присмотр нужен, скоро ползать начнет. А весной можно с ними обоимираспрощаться. Где-то в апреле вернуться в город, там определить мальчишку вдетдом, и в мае отправляться на гастроли.

Так планировал сделать Базиль.

Но сделал все не так.

В апреле оказалось, что маленький Митя стал самым важнымчеловеком в его жизни. Они так много пережили за эту зиму – простуды, аллергии,ушибы, ссадины. Очень многого достигли – пошли в девять месяцев, а в десятьразборчиво сказали «Па». Так привыкли засыпать, обнявшись, просыпаться под крикпетуха и делать все сообща (рассматривать картинки в журнале, играть в машинки,кидаться мячиками, воровать у бабы Клавы моченые яблоки), что расставание, дажена день, казалось невозможным…

И Базиль надумал осесть в Решетове. Он отремонтировал бабеКлаве дом, сделал теплицы, вычистил колодец, вскопал и засадил огород. Тяжелыйфизический труд давался ему легко, казалось, что он всю жизнь только тем изанимался, что плотничал, садовничал, строил, красил, чинил. Естественно, еготянуло в город. Тянуло к дружкам, картам, девочкам. Особенно вечерами, когда онкурил на крыльце и вспоминал свои былые приключения. Иногда, в дождливыеосенние дни, ему становилось нестерпимо тошно, тогда он остро скучал по своейшальной жизни и порывался смотаться. Однажды не удержался – сел в поезд, шедшийв родной город, но вышел на первой станции и вернулся в Решетово: к Мите, кбабе Клаве… К своей новой семье. К своим единственным друзьям. К тем, ради когоон пожертвовал своей «дольче витой»…