– Канай давай отсюда, пока я добрый…

– Так ты местечко мое занял…

– Сказал – отдохну, уйду, – прикрикнул наоборванца Базиль, затем вынул из кармана сотовый телефон, чтобы позвонить сыну.

Мобильник был старый, давно не модный «Сименс С25»: крупный,квадратный с большой, обкусанной кем-то антенной, но Базиль привык к нему и низа что не соглашался принять от Мити в подарок другой, более современный. Этотон нашел на помойке пять лет назад, в те времена о такой роскоши, как сотовыйтелефон, основная часть населения только мечтала, поэтому Василий, обнаруживразбитый аппарат в бачке, не побрезговал его вынуть. Оказалось, что «Сименс» несовсем «убитый», его еще можно починить. Базиль починил (для него это разплюнуть!) и с тех пор с аппаратом не расставался.

– Слышь, братан, – обратился к Базилю склочныйпопрошайка. – Тут фигово ловит, ты за угол заверни…

Голушко надменно кивнул, поднялся с насиженного места и, какподсказывали, завернул за угол, но не потому, что искал, где лучше ловит (егоаппарат везде ловил одинаково хорошо), просто ему надоело пристальное вниманиецерковных попрошаек.

Только Базиль обогнул забор, как наткнулся взглядом нараздрызганный милицейский «козел», стоявший у подъезда старинного трехэтажногоособняка. Из кабины драндулета высовывалась знакомая вихрастая голова Митиногоприятеля Лешки Смирнова.

– Леха! – окликнул его Василий, направляясь черездвор к «козелку». – А где Митя?

Смирнов удивленно уставился на Базиля и вместо ответаспросил:

– А вы что тут делаете?

– Мимо шел. Где Митя?

– Разговаривает с соседями потерпевшей, а что?

– Да я ему шарф купил, хотел, чтоб он примерил…

– А зачем шарф примерять, это ж не пиджак, которыйможет жать в плечах?

– Надо посмотреть к лицу ли, – наставительносказал Базиль.

– А до вечера это не может подождать? У нас все жеработа…

– Может, – смилостивился Базиль и с едвасдерживаемым любопытством спросил: – Что у вас случилось?

– Убийство.

– Все ясно! Значит, сегодня ночью Митька опять будетфотографии жмурика разглядывать! – Базиль сплюнул. – Было бы на чтосмотреть!

– Василь Дмитрич, поверьте, – Леха стыдливооткашлялся, – там есть на что посмотреть…

Он хотел еще что-то добавить, но не стал, потому что кмашине подошел Митрофан с гневным возгласом:

– Это не дом работников искусства, а интернат дляслепоглухонемых!

– Как я понимаю, соседи ничего вразумительно сказать несмогли? – хмыкнул Леха.

– Они и не пытались! – гаркнул Митрофан, а потомнесвойственным ему фальцетом запищал: – У нас не принято подглядывать засоседями… Мы люди интеллигентные… – Он закатил глаза. – Богема, блин!

– Да уж, из этих людей искусства те еще свидетели! –поддакнул Леха.

– Тут еще что плохо: дом стоит в стороне от остальных,проезжая часть далеко, и двор закрыт церковным забором – поэтому на случайныхсвидетелей рассчитывать не приходится!

– Может, со сторожем с автостоянки поговорить? Она тут недалеко,у соседнего дома…

– С дворником тоже побеседовать не мешает…

– Вы лучше прицерковных попрошаек расспросите, –подал голос Базиль. – Кто-то из них, наверняка, ночует, не отходя отрабочего места…

– Папа!? – полувопросительно, полувозмущеннопротянул Митрофан. – А ты тут как оказался?

– Шел мимо, увидел вашу машину, решил подойтипоздороваться.

– Здравствуй, папа, и… до свидания! Я на работе, такчто…

– У сторожа автостоянки спросите, знакома ли им машинажелтого цвета марки «Фольксваген»-жук…

– Это еще что за «жук»?

– Девушка на такой машине чуть меня не сшибла…

– И ты думаешь подать на нее в суд? – с укоризнойспросил Митя.

– Я думаю, что она неспроста так уносилась от этогодома! – повысил голос Базиль. – Думаю, что девушка на той машине можетбыть подругой, коллегой, родственницей… – Он сделал паузу. – Илиубийцей!

– Час от часу не легче! – простонал Митрофан.

– Убийцы любят возвращаться к месту преступления, ячитал об этом, – не сдавался Базиль.

– Номер машины запомнил?

– Нет, а девушку да. Могу описать.

– Ну давай, – Митрофан тяжко вздохнул, –описывай.

– Лет не больше тридцати. Красивая, даже очень. Волосырусые, глаза светлые, нос римский…

– Когда ж ты успел разглядеть какой формы ее нос?

– У меня фотографическая память… на красивые женскиелица.

– Особые приметы?

– Скорее всего, очень маленького роста, не больше метрапятидесяти – над рулем была видна только голова…

– Отлично, Василий Дмитрич, – совершенно искреннепохвалил старика Смирнов. – Все бы наши свидетели имели такую память и способностьк логическому мышлению.

Ободренный похвалой, Базиль с энтузиазмом предложил:

– А хотите, я церковных попрошаек сам расспрошу? От васони могут что-то из вредности утаить, а мне все как на духу…

– Папа, – строго проговорил Митрофан. – Тебепора идти домой, варить рассольник.

– Митя, я хочу помочь…

– Ты уже помог – описал девушку, больше от тебя ничегоне требуется…

– Но…

– Папа, пожалуйста! – взмолился Митрофан. –Дай мне спокойно работать!

– Ладно, я ухожу, – обиженно буркнул Базиль и,демонстративно не глядя на сына, попрощался с Лехой – До свидания…

– До скорого, Василь Дмитрич! – кивнул в ответСмирнов. – Пока!

Базиль неспешно отошел от «козла», завернул за угол, прошелпо тропке, но направился не к автобусной остановке, а к церковным воротам, у которыхпаслись давешние попрошайки. Рассольник он всегда успеет сварить!

Желтый «Фольксваген» вкатил на стоянку «Экзотика» на такойбешеной скорости, что гуляющие по асфальту голуби едва успели отлететь. Изкабины тут же показалась взлохмаченная голова Марго, затем и она сама – девушкабуквально вывалилась наружу, бухнувшись в ноги проходящей мимо Мадам.

– Милочка, что с тобой? Ты не заболела? –Участливо заговорила та, поднимая Марго с асфальта.

– Афа…Афа-фа-фа, – невразумительно забормоталаМарго, стуча зубами. – Афа!

– Ты пытаешься лаять или говорить об Афродите?

– Афа… Афа-фа умерла!