Бэха направился в офис, а Матросов и Семен Семеныч снова забрались в кабину. Когда Семен Семеныч остался наедине с Матросовым, его оживление сменилось настороженностью.

Он тайком глянул на профиль Матросова, который улыбался, вспоминая симпатичного Вольфганга.

— А почему ты сказал, что тебе не дадут кредит? — подумав, спросил Семен Семеныч. — Ты что, вправду псих?

Матросов очнулся, посмотрел на настороженное лицо Семен Семеныча и рассмеялся:

— Не бойся. Я нормальный. Только на учете по старой памяти состою.

— А-а…

По лицу Семен Семеныча было видно, что ответ Матросова убедил его не вполне.

— Это старая история… — взялся рассказывать Матросов. — Вряд ли тебе будет интересно… Я в армии в Средней Азии служил. В Тьму-Таракани. При госпитале — ну, там, принеси, помой, убери… У нас доктор был — сдвинутый. Воображал себя великим хирургом. У него в кабинете в рамочке висела вырезка из старого журнала. Какой-то чудак в Южно-Африканской республике, их известный хирург, пришил собаке вторую голову. Чтобы что-то в науке доказать. А потом вроде как первым сделал пересадку сердца. Вот наш Дудко и решил африканца переплюнуть. В смысле собаки с двумя головами. Они с фельдшером под вечер жахнут спирта и давай собак перекраивать… — Матросов поднял руку и грустно провел пальцем по лобовому стеклу. — А я утром хоронил результаты их опытов.

Он помолчал.

— Им собак мужики из соседних деревень поставляли. Из расчета сто грамм спирта за особь. К концу службы ни одной собаки в округе не осталось. А те, что остались, обходили нашу местность за тридевять земель

— Я вообще-то должен был их в котельной в топку бросать. А я хоронил. Мне их жалко было. Копаю и плачу… Копаю и плачу… Я как-то с детства с собаками… Потому что с одной стороны — полезное животное. А с другой — вроде как друг… А эти… Для чего они рождались? На забаву Дудко? У меня целое кладбище получилось. Голова к своему туловищу. Голова к туловищу. Поначалу я даже таблички пытался писать. Мол, дворняжка «Пушок», типа лайки, белая с подпалинами. И дату. Тогда наверное я головой и повернулся. Меня поймали, когда я под операционную этого Дудко гранату закладывал. И прямо в сумасшедший дом свезли…

Матросов отвернулся к окну и замолчал. Семен Семеныч кивнул.

Между тем ясный день на улице вдруг начал стремительно хмурится. Со стороны невидимого залива подул порывистый ветер, оттуда по небу ходко пронеслась одна темная туча, за ней еще одна, с налитым синим грозовым брюхом, потом еще несколько, и небо в пять минут из ясно-лазоревого превратилось в темное и не предвещавшее ничего хорошего.

— Смотри-ка! Смотри! — воскликнул Матросов.

Боковая дверь офиса распахнулась, изнутри послышались хлопки и крики, в проеме показался грузчик в комбинезоне с колотушкой в руках. Из-под его ног, напуганные шумом, стайкой брызнули крысы. Крысы были небольшие и поджарые, они бежали, одинаково неуклюже закидывая зады.

— Черт-те что!

— И у нас во дворе их навалом. К помойке вечером не подойти.

Крысы гурьбой свернули за угол и вскоре скрылись из вида.

— Я же говорю, давно не травили, — сказал Семен Семеныч. — Потравят, и будет все в порядке.

Матросов кивнул, но было вино, что он думает о чем-то своем.

— Ты что?

— Да так… Странный народ эти немцы… — Матросов кивнул на грузчика, который, очистив служебное помещение от крыс, выкатил оттуда тачку, нагруженную мешками. — Они взвешивают порошок с точностью до грамма, а потом сваливают в тачку и куда-то везут.

— Они на баржу везут. В трюм. А что?

Матросов пожал плечами.

— Да так. Ничего.

* * *

Из офиса немцев вразвалочку вышел Бэха. Он скептически оглядел хмурое небо, обогнул машину и забрался в кабину.

— Ну? — не выдержал Семен Семеныч.

— Порядок, — Бэха небрежно бросил на торпедо автомобиля перевязанную резиночкой пачку денег и кивнул за окно. — Сейчас, кажется, польет.

Семен Семеныч хмыкнул и запустил мотор. Не сводя глаз с пачки денег, он включил передачу, фургон описал просторную дугу по площадке перед заводским корпусом и выехал из ворот.

— Ну вот, Матросов, теперь ты все видел, — сказал Семен Семеныч. — Так сказать, всю цепочку, от начала до конца! Как видишь, дело нехитрое — справится и ребенок. Купил в одном месте, привез в гараж, за пару дней люди переработали, отвез немцу — и стал вдвое богаче. Занятие реального пацана!

Матросов кивнул. Со стороны все так и выглядит.

— И вы думаете, я тоже смогу на этом заработать?

— Конечно! А почему нет? — хохотнул Семен Семеныч. — Найдешь денег, чтобы сурик купить, и заработаешь!

Бэха промолчал и хмуро покосился на Семен Семеныча.

— А ты знаешь, что он на учете состоит? — Семен Семеныч озабоченно пригнулся к лобовому стеклу и посмотрел вверх. Небо над парком стало почти черным. Деревья беспокойно раскачивались и шумели. Куда-то в сторону центра пролетала всполошившаяся стая ворон.

Бэха опять сделал вид, что не услышал вопрос.

— Дело в том, — сказал он Матросову, — что денег нужно сразу много. Видишь, что делается: химик толкает свой секрет направо и налево! Значит, нужно спешить. Пока бизнес окончательно не испортился. Тут нужно начинать не с тысячи рублей! Тут нужно сразу много!

— А кстати, зачем тебе деньги? — вдруг спросил Матросова Семен Семеныч.

Бэха удивился: что за вопрос? Зачем человеку деньги? Но Семен Семеныч знал, что спрашивать. От его вопроса Матросов неожиданно смутился.

— Зачем деньги? Ну… это… Деньги, собственно, не мне… — промямлил он.

— Не тебе? — удивился Семен Семеныч.

— Это для одного человека… знакомого… Ему очень нужно… — Под взглядом двух пар любопытных глаз Матросов сбился и покраснел.

Бэха хмыкнул:

— А этот знакомый — случаем, не Ксюша?

Матросов неопределенно пожал плечами и отвернулся к окну.

— Собственно, нам это без разницы, — сузил глаза Бэха. — Готов вписаться — пожалуйста!

Чтобы разбирать дорогу, Семен Семенычу пришлось включить фары. По улице навстречу машине ветер пронес маленький смерч, в котором кружилась пыль, конфетные обертки, шелестящие бумажки от мороженого. После этого почему-то наступило затишье.

Матросов вздохнул и посмотрел на своих бойких спутников.

— Ты говорил, что деньги в наше время не проблема, — напомнил он Бэхе.

Бэха кивнул.

— Есть у меня на примете один вариант. Можно взять на пару недель миллион-другой…

— Миллион?!

— Да. Или несколько десятков тысяч в валюте!