Кэлли опускает взгляд. Информации из профиля на «Фейсбуке» так и не хватило, чтобы собрать эту историю воедино – почему они с Ариэль Каучински больше не разговаривают.

Первое время, когда я переехала во Флориду, Ариэль писала мне письма, украшенные цветочками и таким количеством диснеевских наклеек, что почтальон едва мог прочесть мой адрес. Родители Ариэль не разрешали ей звонить мне. Отец у нее всегда был подлым ублюдком; вечно прогонял нас от дома, рявкая, чтобы мы проваливали и ехали кататься на великах.

Год назад или около того я заметила, что Кэлли удалила Ариэль из друзей. А может, было наоборот.

– Ты пригласила Ари? – Сабрина затягивается, кончик сигареты разгорается оранжевым пламенем. – Как неловко.

– Плевать. – Это говорит не Кэлли, а тот парень в бейсболке. Я его не знаю. В свете огня его лицо хорошо видно. Челюсть широкая, на подбородке рыже-коричневая щетина. Он кажется массивнее большинства парней из Фейетта, которых я помню. Рот у него широкий и неулыбчивый.

Я понимаю, что где-то видела его – кажется, на фотографиях в профиле Ари, который она, правда, удалила пару месяцев назад. Это ее парень или бывший парень, судя по его словам.

Он сминает пивную банку и кидает ее в костер. Эмили проверяет телефон, поджимает губы от волнения.

– Она тебе не звонила, Ник? – спрашивает она парня. Он пожимает плечами.

– Этим утром ее папаша колотил в дверь, решил, что она у меня осталась, – сказал он. – Думаю, она сбежала.

Эмили хмурится.

– Куда сбежала?

– А мне с какого фига знать? – Ник открывает новое пиво и откидывается на спинку своего садового кресла. Судя по всему, мы сейчас на его ферме. От осознания этого я еще сильнее чувствую себя непрошеной гостьей.

Мы с ним вдруг встречаемся взглядами, и мое лицо вспыхивает от стыда. Готовая провалиться сквозь землю, я отвожу глаза и впериваю взгляд в огонь.

– Надеюсь, с ней все хорошо, – тихо говорит Сабрина. Кэлли по-прежнему смотрит в землю, ногой оттягивая носок своей шлепки. Потом она его отпускает, и резина стукается о стопу.

– Вы же знаете, она всегда так говорит, – Ник снимает бейсболку и сминает ее в руках, – что уедет отсюда и найдет свое место в жизни.

Ариэль – вторая по старшинству из пяти детей. Ее сестра Кэти младше нее всего на десять месяцев. Они с ней вечно ссорились. Однажды мы с Кэлли пошли посмотреть на дворнягу, которая шла за их отцом до самого дома от работы на стройке. Ари с Кэти перессорились до слез, решая, как назвать пса. Когда мистер Каучински услышал, как они орут друг на друга, он снял ружье с камина и вернулся к тому месту, где была привязана собака. Ари вцепилась ему в штанину и так орала, что миссис Каучински пришлось спуститься и силой оторвать ее от отца.

Вернувшись в дом, мистер Каучински сказал, что убил собаку из жалости, потому что она и так уже умирала от голода и паразитов. Мы вместе бились в истерике на диване, а он прошел мимо нас, будто не заметив.

Я не виню Ариэль за то, что она хотела сбежать. Иногда я представляю, что и сама так сделала бы, если бы пришлось остаться в Фейетте. Пошла бы по стопам сестры. Но это все фантазии: я не смогла бы выжить в одиночку, не то что Джос.

Сестра могла напроситься в чужой дом на ужин, пока я дула потрескавшиеся губы и ныла, что хочу макарон с сыром. Джослин падала с велосипеда и садилась на него снова, а я ревела над поцарапанной коленкой. Даже сейчас я скорее соглашусь жить на пайке из одних чипсов, чем проеду через «МакАвто» – из страха, что сделаю что-то не так.

«Ари ни за что не выжить одной», – думаю я. Она была даже беспомощнее меня, постоянно плакала, если забывала обед в автобусе. Учительнице в первом классе приходилось оставлять на парте у Ари коробку с платочками, потому что она забывала вытирать нос, и сопли текли у нее по лицу, пока она выводила буквы в прописях.

В груди заныло. Как бы я хотела, чтобы она оказалась рядом, чтобы вцепилась в меня своими костлявыми пальцами с обкусанными ногтями.

– Ари сказала бы мне, если бы куда-то уехала. – Эмили срывает язычок с пива, морщится и подносит сломанный ноготь к губам.

Голос подает Райан; я замечаю, что он, как и я, не пьет.

– Дядя мне ничего не говорил. Если бы дело было серьезное, ее родители давно уже сообщили бы о пропаже.

У меня в голове всплывает образ: фотография на передовой странице окружной газеты, офицер Джейсон Элвуд, одетый в парадную форму, несет гроб на похоронах Харви Элвуда, отца Райана. Он был пожарным, вместе с ним погибло еще четверо человек. Тогда загорелся заброшенный склад. Это была угроза третьей категории. Меньше чем за час сгорела почти половина работников местного пожарного депо. Райану тогда было пять.

Его дядя Джей не участвовал в расследовании убийства Лори Коули, но он приходил в суд, чтоб поддержать офицеров, дававших показания. Тогда пришло все полицейское управление.

Райан переводит взгляд на Кэлли, в котором есть что-то такое, отчего я чувствую легкий укол ревности. Денни, парень Джослин, смотрел на нее точно так же.

– Ты его любишь больше, чем меня, – разнылась я однажды ночью, когда Джос после поздних гуляний наконец скользнула под одеяло, вся пропахшая потом, сигаретным дымом и чем-то еще, чего я тогда не знала. Я ждала, что она нежно ущипнет меня и скажет, что всегда будет любить меня больше всех на свете. Но вместо этого она прошипела: «Прекрати вести себя как мама» – закатила глаза и отвернулась к стенке.

Раньше мне казалось, что именно тогда между нами пролегла первая трещина, впоследствии превратившаяся в пропасть. Но теперь я думаю, что это началось намного раньше. Когда отца забрали, а я вдруг стала просыпаться в истерике, если спала одна. Джос, наверное, считала, что спать со мной в одной постели унизительно.

Прямо как Кэлли, которой теперь приходится водить меня с собой.

У костра все возвращаются к личным разговорам. Я слышу, как Кэлли шепчет Сабрине:

– Не верю, чтоб Ари просто взяла и сбежала.

– А ты бы не сбежала, если бы не поступила в колледж и тебе грозило оставаться тут до конца жизни?

Кэлли придвигает колени к груди.

– Не хочу об этом думать.

– И не надо, – говорит Сабрина. – Осталось меньше двух месяцев, милая. Мы с тобой уедем отсюда навсегда.

Кэлли наконец поднимает голову. Она смотрит прямо на меня, и я точно знаю, о чем она думает:

«Если только Тесса ничего не испортит».

Следующим утром я тихонько спускаюсь по лестнице. Мэгги моет посуду. Она поворачивается ко мне и откладывает губку. Меня бросает в холодный пот. Когда мы ночью вернулись, они с Риком уже спали. Неужели она вычислила, что минивэн вела я, потому что Кэлли напилась в стельку?