— С ума сошла, что ли? Он на «Мерседесе» подкатит, втвоем дворе «мерсов» много? Ну, тады узнаешь. Мы сели на диван, поглядывая другна друга и на часы. Тут под окнами раздался автомобильный гудок, я вы —глянула, прячась за занавеской, и в самом деле увидела «Мерседес», большой,белоснежный и, надо полагать, дорогой.

— Ну давай, чадо, — шмыгнула носом Женька и счувством меня перекрестила. — Не шали. Держи ухо востро и вытряси из негоденьги. Начнет цепляться, помни золотое правило: утром деньги, вечером стулья,и так далее… С богом…

— Спасибо, маманя, — дурным голосом ответила я изашагала прочь. Женька решила дожидаться вестей в моей квартире.

Самым примечательным у Ярослава Сергеевича был его«Мерседес». Сам он выглядел лет на тридцать с небольшим, темные волосы до плеч,гладко зачесанные назад, небольшие карие глаза, короткий нос, пухлые губы. Маловыразительноеи незапоминающееся лицо. Молодой мужчина, каких тысячи. Впрочем, что-то в немдолжно было быть, ум, например, или талант. По Женькиным сведениям, свою фирмуон открыл в двадцать три года и управлял ею весьма успешно.

Мы поздоровались, и я устроилась рядом с ним. Аверин водилсам. Я не спросила, куда мы направляемся, а он не сказал, и ехали мы вмолчании, время от времени обмениваясь улыбками. Что ж, может, он от природынеразговорчивый, а мне и вовсе болтать ни к чему.

— Вам очень идет белый цвет, — вдруг брякнул он, ая кивнула и с довольно глупым видом отозвалась:

— Да? Спасибо. — И только тогда поняла очевиднуювешь: Ярослав Сергеевич волновался. На это намекали голос, взгляд, неувереннаяулыбка и слегка дрожащие руки. Может, Женька права и он влюбился? С чего этовдруг? Но ведь и не с моей рукописи его так разбирает? Поведение Аверина меняозадачило, и я не сразу сообразила, что машина уже некоторое время стоит, а самЯрослав Сергеевич смотрит на меня с некоторым недоумением. Ему пришлось повторитьсвой вопрос:

— Вам не нравится этот ресторан?

Я машинально посмотрела в окно и торопливо заверила:

— Что вы, очень нравится.

Машину мы покинули и стали подниматься по широкой лестнице,причем Ярослав Сергеевич трогательно поддерживал меня за руку. «Точно,влюбился, — испугалась я. — Что ж мне теперь делать-то? Надо былоЖеньку с собой взять. Посидели бы втроем…»

Зал был небольшим, на десяток столов. Мы устроились у окна,сделали заказ и попытались начать разговор. Делом это оказалось нелегким, ЯрославСергеевич не только не успокоился, он начал волноваться еще заметнее, смотрелкак-то странно, словно приценивался. В конце концов мне это надоело, и я решилавзять инициативу в свои руки.

— Вы прочитали рукопись?

— Да, — торопливо кивнул он и опять замолчал.

— Вам не понравилось? — подсказала я.

— Нет, почему… по-моему, все прекрасно. Интереснаявещь, хороший конец, читается легко… Я думаю, она будет иметь успех.

— Правда? — не поверила я и тоже стала смотреть сподозрением.

— Конечно. Я не знаток литературы, но мне кажется… вобщем, я уверен, что книга многим понравится.

— И вы мне поможете?

— Что? Ах да. Конечно.

На пьяного он не похож и на душевнобольного тоже, но ведетсебя очень странно.

— Если сделать тираж тысячу экземпляров, — началая, — потребуется около…

Аверин положил ладонь на мою руку и сказал:

— Аня…

— Да? — Я насторожилась, а Ярослав Сергеевич насекунду смешался и вдруг заговорил очень деловито:

— Техническую сторону нашего соглашения мы обсудимпозднее. Я хотел побеседовать с вами вот о чем… — Он по-дурацки хихикнул,смешался и продолжил торопливо: — Просто мне, человеку, далекому от литературы,очень интересно: как появляются сюжеты?

О господи, вот ведь олух!.. Я уж начала беспокоиться.

— Трудно сказать, — честно попыталась я объяснитьнеобъяснимое. — Я смотрела какой-то детектив по телевизору, он мне непонравился, я лежала и думала, что в нем следовало бы изменить, а потом вголову пришел этот сюжет. Когда начала писать, кое-что изменила, подправила…

— Вы все это придумали? — вроде бы не поверилЯрослав Сергеевич.

— Ну конечно. Возможно, это не совсем оригинально, тоесть подобный сюжет мог уже где-то встречаться, но ведь вряд ли кто-нибудьспособен придумать что-то совершенно новое.

— И никаких реальных событий за всем этим нет? Можетбыть, газетная статья или чей-то рассказ? — разволновался ЯрославСергеевич.

— Возможно, я когда-то слышала или читала что-нибудьпохожее, — с некоторой растерянностью ответила я, не понимая, куда онклонит, — может, подозревает меня в плагиате? — Но то, что написано,написано мною. Это плод моего воображения, а некоторые незначительныесовпадения с чем-либо ничего не значат.

— Так они все-таки есть? — вкрадчивопоинтересовался он.

У меня на мгновение отвалилась челюсть, правда, справилась яс собой довольно быстро и, кашлянув, ответила:

— Наверное…

Это его явно не удовлетворило, он некоторое время пристальносмотрел на меня так, что я уже начала волноваться, и опять спросил:

— С чем?

— Что?

А вдруг он свихнулся от напряженной работы?

— С чем совпадения? Ведь вы не зря написали эту вещь?

— Я вас не совсем понимаю, — пролепетала я.

Он вроде бы очнулся, посмотрел внимательно, вновь пожал моюладонь и сказал:

— Извините. Просто я хотел, чтобы вы знали: мы друзья.

— Спасибо. То есть я очень рада.

Просто сумасшедший дом какой-то. К счастью, принеслигорячее, и мы немного отвлеклись. Однако Аверин продолжал вести себя довольностранно, то и дело смотрел на меня с намеком на проницательность, неуверенноулыбался и вроде бы подыскивал слова. Теперь он совершенно не походил навлюбленного, и я просто не знала, как себя вести. Одно мне было ясно: идиотскийразговор надо прекращать, пока я сама не начала хватать его за руки и зловещекоситься.

Но одно дело осознать это, другое встать и уйти; это было быневежливо, да и рукопись ему вроде бы понравилась.

— А почему вы обратились именно ко мне? — задал оночередной вопрос.