– Леди, вас приглашают в обеденный зал.

Пошла за ним, восхищаясь богатству дома. Золотые статуэтки, шикарные светильники и зачаровывающие картины. Я девочка из мира информации, привыкшая к фотошопу и картинкам на экране теперь чуть ли не руками щупаю этот масляный рельеф. В замке своем побоялась трогать, да и там оно волшебное все. А тут даже запах от них исходит художественный, натуральный!

В длинном обеденном зале никого. Но я поняла где все. Топот над головой не прекращался. Семейка суетилась на втором этаже по поводу какого–то светского вечера, что будет проводиться в гостях у некого маркиза Ферденанда.

Уселась за стол, как бедный родственник. Весь день ничего не ела, так перекусила по дороге булкой из булочной лавки. Маркиза тогда еще сказала, мол наедайся. Она же шутница. Это сейчас я пожалела, что поклевала недоверчиво на людях. Мне ж неловко вот так, при голодных и обездоленных пузо набивать на ходу. Как вспомню глазенки нищих!

Принесли еду. Огромный поднос с фруктами я оценила сразу. Арбуз! Да я его сто лет не ела!! Тоска… по дому скучаю. Копченой свининки с краюшкой булочки поела, и больше ничего в горло не лезет. Опомнилась. Что это я на еду набросилась с ходу без хозяев. И никто ведь не приходит.

Появилась, наконец, женщина с видом хозяйки, когда я бокал вина прикончила. Прибрана плохо, накрашена пресно, взгляд усталый, но вся внимание.

– Я графиня Динерия. Чем могу помощь?

Если бы я была трезвая, то впала бы в ступор. А так ответила:

– Слышала у вас намечается вечеринка, в смысле вечер светский. Решила поддержать советом.

Заинтересованность во взгляде уловила. И вдруг над головой истерика разразилась девичья. У Динерии глаз задергался, но улыбка с лица не сошла. Уселась напротив меня. Девочка возникла с кувшином и вина ей налила ловко. Женщина залпом бокал выдула, как воду.

– Намаялась я, – выдохнула графиня. – Мужу взбрело в голову, что маркиз может заметить нашу доченьку. Но красота не является ее достоинством, надо признать. Уж третий год ни один достойный не просит ее руки. Так старой девой и помрет. Единственный ребенок, сыном мы уже не грезим, старая я.

Такие бесхитростные люди. Все и выложила, стоило мне проявить участие на словах.

– Если маркиз не обратит на Ивону внимания дела у нас совсем будут плохи. И так были вынуждены переехать в этот тесный дом, оставив замок и поместье на разграбление оркам. В столице безопаснее, герцог концентрирует силы тут в преддверье вторжения нечисти.

– Так туда ж отправили войска на отражение нападения, – решила обнадежить. – Войска трех маркизов по указу короля будут встречать орды. Сам Леонид двинулся туда, и сын герцога Клавдий.

Удивилась женщина. В глазах искорка надежды. Но заявила другое:

– Нестор никогда не ошибался. Раз Фердинанд прибыл сюда, значит дела плохи. Маркиз лучший стратег, какого только знал в своей военной истории наш Ирн. Он же и возглавит оборону столицы, как муж мой говорил. Кстати он прибудет позже, сейчас на совете высших лордов…

Снова над головой всплеск истерики. Что–то разбилось.

– Говорят, наш герцог, вопреки наказам короля Горация, отказался платить дань Карлу, – прошептала, будто сплетню мне выложила. – Что тут скоро начнется!

Едва слышный звук рвущейся ткани заставил графиню вздрогнуть, но она решила продолжить беседу на отвлеченную тему:

– А еще говорят, что Карл и не собирается сюда идти, так как не хочет встречаться с орками в лоб. Подождет, пока все тут разграбят и уйдут.

– Да отобьемся, – говорю добивая третий бокал.

Над головой стали грохотать стулья и пошла писклявая брань. Женщина нервно потерла ладони.

– С дочерью не познакомите?

– Простите, она не в духе, – ответила резко, в глазах ужас.

Я поднялась, решив взять инициативу в свои руки. Графиня вскочила следом. Молча пошла из столовой, я последовала за ней. Понялись на второй этаж по резной круговой лестнице. В коридоре стоит девица с трясущимися руками, в которых зажаты баночки с косметическими средствами, что удалось сохранить, чуть дальше другая девушка с охапкой платьев вжалась в стену.

– Так, надо с этим разобраться, – говорю деловито, и иду на шум.

Открываю дверь, награжденная тревожными взглядами девиц, что явно пришли навести красоту, но сделали что–то не так. В комнате бардак: стулья лежат, даже шторина одна оторвана. Из следующей комнаты доносятся хныканья.

Прохожу деловито в другую и вижу Ивону. Со спины обычная девушка. Не такая уж и мощная, чтобы бояться ее капризов и не суметь отшлепать.

– А ну не реви! – Рявкнула я. Позади ахнула мать.

Девушка реветь перестала, обернулась, глаза покрасневшие выпучила. М–да, пресная блондинка, даже брови белые. Не альбинос, но почти. Один большой плюс, не в укор блондинкам, но… я все по сестре своей сужу. Блондинка – белый лист бумаги, рисуй, что хочешь.

– А вы, э… – начала девушка.

– Я графиня Валерия Балейская из славного Балейска, – представилась, поклонившись слегка. – Спец по женихам, отбрила уже многих, в том числе Леонида с Клавдием, тех, что маркизами служат тут. Или как это по–другому сказать?

Язык заплетается. С чего бы это?!

Ивона сглотнула. На меня смотрит с изумлением.

– Я вас узнала, – прохрипела, растягивая улыбку. – Мама! Это из–за нее Леонид хотел с Клавдием на дуэли драться!

– О владыки! – Ахнула мама.

Но я теряться не стала. Подошла ближе, рассматривая на трельяже, что у нас с арсеналом красоты, уцелело ли что–то стоящее.

– Давай я тебя накрашу по высшему разряду, ты ж блондинка, – говорю браво. – Эй! Визажисты! Парикмахеры! Сюда!

Ивона, как под гипнозом послушно сидит. Первым делом лицо умыла ей. Служаночка ведерко принесла, и я мордаху зареванную от растекшейся краски избавила. Дочка графини превратилась в смирного ребенка. Мать в углу хнычет от радости, никогда дочку такой спокойной не видела во время наведения красоты. То–то же! Главное авторитет!

С приспособлениями косметическими беда. Пришлось использовать подручные средства, чтобы косметический карандаш создать. Перо для письма подошло вполне, только вместо чернил взяла краску для ресниц черную. Внутреннее нижнее веко подвела с боем, верхнее тоже. Стрелочки хитренькие изобразила. Дальше на ресницы, теней чуть–чуть. А то, судя по краске на щеках, намалевали тут пугало, я бы и сама разрыдалась, увидев подобное безобразие.

Ивона в шоке от таких манипуляций. Чувствую, что дискомфортно глазу нетренированному. А вот моя сестренка лет с двенадцати уже себе «кошачьи глазки» рисовала.

Закончила, удовлетворенная результатом. Повернула зеркало к ней. Девушка минуту молчала с открытым ртом.

– Как там, что там? – Шепчет обеспокоенная мать, у которой вот–вот инфаркт случится.