Стою на коленях, оставаясь в вертикальном положении только благодаря Грею, удерживающему меня за плечо. Расплавленная лава течет по моим венам.

«Доставай меч, командор, – хочу сказать я Грею. – Покончи с этим».

Конечно же, это не поможет. Я снова проснусь в проклятой комнате в ожидании Грея с новой девушкой.

– Неужели ты действительно устал от всего этого, мой дорогой принц? Желаешь, чтобы я прекратила твои страдания? – вопрошает Лилит надо мной.

– Да, миледи, – едва слышно произношу я. Мои слова звучат как мольба. Даже если прекращение пыток означает, что я умру, то хотя бы мой народ перестанет страдать и Грей получит свободу.

– Я великодушна, принц Рэн, поэтому я дарую тебе милость. Это будет твой последний сезон. Время для тебя будет течь так же, как и для всего Эмберфолла. Как только сезон закончится, Замок Железной розы вернется в свое первоначальное состояние.

Облегчение начинает зарождаться в моей груди, ручейком растекаясь среди безжалостной боли. Наконец-то мой последний сезон! Я переживу эти три месяца и стану свободным. Мне хочется вырваться из хватки Грея и целовать ноги Лилит, обливаясь слезами благодарности.

– Что же будет, когда у тебя снова ничего не получится с девушкой и тебе придется провести вечность в обличии чудовища? – спрашивает Лилит.

Ее вопрос практически заставляет мое сердце перестать биться.

– Не я оставила тебя лишь с одним человеком в подчинении, – говорит колдунья голосом, который острее тысячи ножей. – Не я погрузила Эмберфолл в бедность и ужас. Я также не буду той, кто уничтожит весь твой народ.

Всхлип вырывается из моего горла. Теперь мне хочется плакать по совершенно другой причине. Жгучая боль достигла моей головы, и в моих глазах зарябили звезды.

– Во всем виноват ты, – говорит Лилит, и ее голос постепенно затухает. – Ты, Рэн. Именно ты погубишь их всех.

Я планирую побег, но ничего не получается.

Спальня великолепна и так же роскошна, как и весь замок, но, по сути, является надежной тюрьмой. Здесь нет ничего, чем можно было бы вскрыть замок… Да если бы было, то я все равно не знаю, как это делается. Я была уверена, что «поиск острых металлических штук» был первым шагом, и уже здесь я потерпела неудачу. На туалетном столике нет шпилек, но если бы мне захотелось преобразиться, то косметики, лент и баночек с ароматными лосьонами предостаточно. Мне сейчас не до этого.

Кровать с балдахином застелена тяжелыми пуховыми одеялами и атласными простынями. Все розово-белое и вышито маленькими цветочками, а небольшие драгоценные камни складываются в лепестки по краю покрывала. Я пошарила за изголовьем, но не нашла ни одной электрической розетки. Свет в комнату проникает из окон, на стенах масляные лампы. В ванной, слава богу, есть проточная вода. Над полной ванной клубится пар, словно она была набрана только что, а не час назад. Либо это как-то связано с «проклятием», либо здесь где-то спрятан обогреватель.

Для любой другой девушки лучшей частью спальни оказался бы гардероб. Он настолько большой, что может сам служить спальней. В гардеробе сотни платьев от стены до стены. Шелк, тафта[2] и кружева, ткани всех цветов радуги. В дальнем углу гардероба под крошечным окном расположился комод с пятью ящиками. Я надеялась найти в нем шпильки или даже запасные ключи, но вместо этого нашла кучу драгоценностей.

Бриллианты, сапфиры и изумруды сияют в солнечном свете. Каждое украшение лежит на маленькой атласной подушечке, напоминающей мне об элитных ювелирных магазинах. Серьги, браслеты, ожерелья, кольца, выполненные в разном стиле, от массивных и безвкусных до простых и изящных. Все украшения выглядят настоящими и… дорогими.

Я вспоминаю о маме, заложившей свое обручальное кольцо, чтобы спасти отца от неприятностей, и в моей груди закипает гнев.

Рэн никак не связан с болезнью моей матери, с ошибками моего отца, с «партнерами по бизнесу», но все равно эта комната – как плевок в лицо.

Мне нужно справиться со злостью до того, как она помешает мне здраво рассуждать.

Не загоняйся, Харпер.

Во втором ящике я нахожу три диадемы, усыпанные драгоценными камнями, и тиары. Ну естественно.

Я вздыхаю и открываю третий ящик. В нем одежда, которая практичнее груды платьев: штаны для верховой езды из оленьей кожи, свитеры грубой вязки, тоненькие легкие майки.

Я рассматриваю свои поношенные джинсы и потертую толстовку. Если я хочу выбраться отсюда верхом, мне понадобится одежда получше.

Достаю штаны для верховой езды, вытаскиваю майку и тонкий темно-зеленый свитер. По бокам и краям рукавов свитера есть кожаные завязки, я тяну за них, чтобы подогнать одежду под себя.

В четвертом ящике лежат плотные шерстяные носки. Я натягиваю их на ноги, шнурую заимствованные ранее ботинки и потуже затягиваю на талии ремешок с кинжалом.

Кинжал! Еще один кусочек пазла, который никак не встанет на место. Если они хотят мне навредить, то почему оставили меня с оружием? А если не хотят, то почему они заперли меня в этой комнате?

Я ничего не понимаю, но в любом случае мне нужно выбираться отсюда.

Только вот единственный путь отсюда – через окно. Из него открывается удивительный вид на конюшню и залитый солнечным светом лес; земля двумя этажами ниже. Я могла бы связать платья в веревку и притвориться, что мое тело способно на подобные выходки.

Я игнорирую еду все утро, но запах меда и свежеиспеченного печенья пропитал всю комнату. Я не ела ничего с прошлой ночи, но меня останавливает страх того, что еда отравлена. Я лежу на кровати в одежде и ботинках и думаю. И все мысли возвращаются к еде.

В конце концов я осторожно кусаю печенье, и оно рассыпается у меня во рту. Теплый мягкий мед и сыр тают на языке. Несомненно, это лучшая еда из всей, что мне доводилось пробовать.

Ничего не происходит, поэтому я наедаюсь вдоволь.

Паника отступает, сменяясь ясной холодной решимостью. Как только я выберусь из этой комнаты, я смогу сбежать от тех двоих.

Я вынимаю телефон Джейка из кармана. Я проверяла наличие сигнала уже много раз, но он так и не появился.

Судя по экрану, сейчас полдень. Рэн сказал, что вернется в это время.

Мои мышцы напряжены и переутомлены, поэтому я вряд ли смогу быстро бежать, но я могу застать его врасплох. Я передвигаю кресло к двери и сажусь в него.

Полное одиночество не доставляет мне ничего, кроме беспокойства. Если Джейк покончил с работой и сейчас находится в безопасности, то к этому моменту он наверняка уже знает, что со мной случилось что-то неладное.