– Нет, милорд.

Голос Грея бесстрастен и ровен. Он никогда не ведется на провокации. Как и отказ от выпивки, это показатель приверженности и преданности Грея своему долгу. Я этому завидую, а еще я это ненавижу. Грей не друг и не наперсник. Он мог бы стать кем-то из них, если бы события развивались по-другому. Если бы я не потерпел неудачу, выполняя свои обязанности, а он бы не потерпел неудачу, выполняя свои.

Я осушаю второй стакан. Можно было бы приказать ему выпить. Тогда бы Грей послушался. Но разве весело пить с человеком, которому ты должен приказывать пить?

Грей был таким с самого начала, еще до того, как проклятие заточило нас в этом аду. Тогда ему казалось, что он должен что-то доказать. Грей в то время бы тлеющие угли в зубах носил, если бы я приказал. Ему повезло, что я до такого тогда не додумался.

Собственные мысли заставляют меня поморщиться. Я не люблю вспоминать о том, что было до, потому что слишком много воспоминаний начинает тесниться в моей голове до тех пор, пока груз потери и горечи не пробудит желание сброситься с самой высокой башни. Многие из этих воспоминаний связаны с Греем.

Грей, принеси мне свежей воды. Нет, я же сказал, мне нужна свежая вода. Неси прямиком с водопада, если потребуется.

Грей, моя еда остыла. Сбегай на кухню и принеси еще.

Грей, моя еда слишком горячая. Иди и скажи повару, что в следующий раз я попрошу принести мне его руки, если он не сможет приготовить получше. Сделай так, чтобы он поверил.

Грей, герцог Арсонский говорит, что его оруженосец может скакать на лошади целый день без воды и еды, а потом выиграть сражение на мечах на закате. Ты так можешь? Покажи-ка.

Да, Грей мог и так и сделал. Я видел, как он практически умер от этого.

Наливаю третий стакан и делаю глоток.

– Грей, у меня есть для тебя приказ.

– Слушаю, милорд.

– Когда я начну изменяться, я хочу, чтобы ты меня убил, пока у тебя есть такая возможность.

Я приказывал ему делать подобное раньше. Иногда у него получалось, а иногда нет.

На этот раз все по-другому. Я наблюдал за Греем достаточно долго, чтобы понять, что он взвешивает каждое слово.

– Если леди Лилит сказала, что это наш последний шанс, то, если вас убить, вас ждет настоящая смерть, а не новое начало.

– Я знаю.

– Я клялся защищать вас, – говорит командор. – Вы не можете приказать мне нарушить мою клятву.

– Могу, – огрызаюсь я и тут же морщусь, поскольку моему телу все еще больно совершать резкие движения. – И прикажу.

– Вы оставите свой народ без правителя.

Я хочу бросить стакан в пол.

– Мне некем управлять сейчас, Грей. Если это наш последний сезон, то я не стану рисковать жизнями своих подданных. Я не согласен на такое.

Грей ничего не отвечает.

– Ты это сделаешь, – говорю я.

– Я могу завести чудовище в лес. Я могу держать его как можно дальше от людей. У нас получалось на протяжении многих сезонов.

Грей говорит так, будто мы оба не понимаем, на что способно чудовище. На что я способен.

– Черт побери, Грей. Ты готов вечно уводить меня от людей? – Я указываю на окно в направлении залитых солнцем конюшен. – Ты готов загонять лошадь до смерти каждую ночь до конца своих дней?

Грей ничего не отвечает.

– Ты готов умереть, Грей? – требовательно вопрошаю я. – Потому что именно смерть будет ждать в конце этого пути. Я уверен. Изначально не предполагалось, что проклятие будет снято. Оно всего лишь смертный приговор. Самое настоящее проклятие то, что мы верили в возможность найти выход и спастись.

В глазах Грея мелькает что-то похожее на вызов.

– Мы еще можем найти выход.

– Если у меня ничего не получится до того, как я начну меняться, то тебе придется меня убить, Грей. Это может произойти внезапно, поэтому я отдаю тебе этот приказ сейчас. И освобождаю тебя от клятвы.

– Так вы сокращаете свой последний сезон? На сколько? Шесть недель? Восемь?

– Если я не сниму проклятие к этому времени, то вряд ли будет надежда, когда мной завладеет чудовище.

– А потом что мне делать? Есть ли у вас еще приказы? – холодно спрашивает Грей. Он явно раздражен.

– Начни новую жизнь. Забудь Эмберфолл.

– Должно быть, это просто, я уверен.

– Грей! – Я ставлю стакан на прикроватный столик с такой силой, что его основание откалывается, а осколки со звоном рассыпаются по мраморному полу. – Это мой последний шанс. Я не могу предложить ничего другого. У меня едва ли осталось королевство, чтобы править. У меня нет жизни, чтобы жить. Ничего нет. Я могу предложить тебе страх, боль или смерть; или я могу дать тебе свободу. Понимаешь?

– Понимаю, – отвечает Грей, явно не впечатленный моим выпадом. – Но вы мне ничем не обязаны. И вы играете ключевую роль. Только вы можете снять проклятие. Вам нужно найти женщину, которая вас полюбит. Вам, не мне. Если леди Лилит снова захочет надо мной поиздеваться, то я бы попросил вас не вмешиваться.

– Я не буду просто смотреть, как она наносит тебе еще больший ущерб, Грей.

– И снова у леди Лилит получилось найти очередную вашу слабость.

Я смотрю в сторону. Было время, когда я бы наказал его за такие слова, но сейчас мне просто стыдно.

Небо постепенно темнеет. Я поднимаю взгляд на Грея:

– Ты исполнишь приказ, командор.

– Как скажете, милорд, – отвечает он без промедления. Свое мнение Грей уже выразил.

Я вздыхаю. Как же я устал от всего этого.

Остался последний сезон.

Я бросаю расколотый стакан в камин. Там он разбивается на тысячу осколков, которые вспыхивают и исчезают.

– Я переоденусь к ужину. Сыграем в эту игру в последний раз.

Я лезу в окно.

И пытаюсь не думать об этом, потому что если об этом думать, то я запаникую и передумаю.

Со стороны улицы деревянная шпалерная решетка на стене не выглядела такой высокой, но с этого ракурса я уже вижу свое будущее в гипсе. Или в гробу.

Цветы и плющ обвивают клеть решетки на одинаковом расстоянии от окон. Окна в своем большинстве располагаются слишком далеко друг от друга, так что меня они не интересуют, ведь я не три метра ростом, чтобы дотянуться от них до плюща. А вот окна ванной и гардеробной расположены довольно близко друг к другу, поэтому до решетки между ними я, кажется, могу дотянуться.