Я двигаюсь по подоконнику и не смотрю на землю. Это самое безрассудное, что я когда-либо делала.

Хотя погодите. Самое безрассудное, что я делала, – это атаковала ломом незнакомца на улице. Полагаю, сейчас еще все в порядке.

Я нашла сумку в шкафу и положила в нее запасной свитер и все, что было из еды на подносе. Однако все это будет напрасно, если я не смогу выбраться из этой комнаты.

А если я не выберусь, то тем двоим станет очевидно, что именно я планировала сделать, и в следующий раз они запрут меня где-нибудь, откуда у меня не будет шанса сбежать.

Дыхание становится поверхностным и быстрым. Между моей рукой и решеткой остается еще сантиметров пятнадцать. Я могу прыгнуть на пятнадцать сантиметров.

Сердце бьется и говорит мне, что я не смогу преодолеть это расстояние. Оно также говорит, что падать с высоты десяти метров на землю будет больно и что я дура уже потому, что подумала об этом.

Если бы Джейк мог меня видеть, он бы точно сошел бы с ума.

А затем я думаю о матери, которая сейчас, возможно, умирает в одиночестве в своей спальне.

Кажется, я плачу. Этот день был слишком длинным. Шансы на то, что все обойдется, невелики.

Так, мне нужно собраться. Я вытираю рукавом лицо. Пятнадцать сантиметров – это единственная пропасть, которую мне нужно преодолеть, чтобы увидеть брата и маму, а я просто стою тут и плачу? До полной темноты осталось минут пятнадцать, поэтому мне следует поторопиться.

Я проверяю ремешок сумки, собираюсь с духом и прыгаю.

Мои руки хватаются за дерево и спутанную лозу. Сумка сваливается с моего плеча, а правая нога не может найти то, за что можно зацепиться.

Нашла! Испытываю приятный прилив облегчения, утыкаюсь лицом в плющ и практически плачу. Спасибо.

Дерево под моими ногами трескается.

С криком я падаю и пытаюсь за что-нибудь зацепиться, но затем моя нога находит опору в виде декоративного каменного выступа, который выпирает из стены замка всего сантиметра на три.

Я сумела остановиться в трех метрах под окном, ухватившись за деревянную решетку. Мои пальцы горят, словно я их подожгла, а колени сильно ударились о каменную стену. Боль означает, что я жива.

Перед глазами у меня пляшут звезды, и на ужасающую секунду я думаю, что я могу потерять сознание. Нет, я не могу. У меня нет времени, поэтому мое тело должно функционировать.

Дерево трескается. Решетка опять не выдерживает и ломается.

Я продолжаю цепляться, стараясь удержаться, но мои мышцы не успевают среагировать достаточно быстро. Дерево продолжает ломаться. Костяшки содраны, бицепсы горят, повсюду занозы. Плющ царапает мне щеки. Я вот-вот разобьюсь о землю и умру.

Нет, не умираю. Я ударяюсь о землю, и это больно. Я не могу дышать.

О, это была впечатляюще плохая идея.

Я лежу в траве очень долго, размышляя, что же хуже: умереть или быть найденной этими двумя. Все же через некоторое время воздух находит путь в мои легкие, и вместе с воздухом проясняется сознание. Мне больно, но, кажется, ничего не сломано. Треснувшая решетка замедлила мое падение. Это похоже на падение с лошади, а с лошади я сегодня уже падала – и ничего серьезного.

Наконец у меня получается перекатиться на живот и встать на четвереньки. Почти стемнело, и время не на моей стороне. Мне нужно добраться до конюшни до того, как обнаружится, что я сбежала.

У меня получается снова отыскать постройку. Уилл ржет, когда я протягиваю к нему руку.

– Привет, приятель, – шепчу я, чувствуя себя лучше, когда его теплое дыхание щекочет мою ладонь. – Как насчет еще одной прогулки?

В тусклом свете конюшни я седлаю коня и вдруг замечаю кое-что, чего не заметила ранее: огромную карту на противоположной стене от пола до потолка. На самом верху крупным курсивом написано «Эмберфолл». Я закидываю уздечку на плечо и иду по проходу. Мои пальцы пробегают по поверхности карты, скользя по засохшим чернилам, которыми выведены названия городов: Терновая Долина, Хатчинс Фордж, Черногорье. В центре карты рядом с Лунной гаванью искусно нарисован замок.

Карта совсем не похожа на карту Соединенных Штатов, это точно. За моей спиной Уилл бьет копытом землю. Он прав. Нам нужно идти.

В лесу ориентироваться достаточно просто, в частности, потому, что конь и так знает дорогу. Темнота скрывает тропинку, прохладный ветерок шепчется с деревьями. Я продолжаю бросать обеспокоенные взгляды обратно на замок, но не вижу никакого движения и не слышу никаких криков позади. Из-за выброса адреналина я прилагаю все усилия, чтобы не пустить лошадь галопом. Мы сделали это. Мы сбежали.

Внезапно начинает идти снег.

Я резко вдыхаю и тяну за поводья, останавливая Уилла. Снежинки кружат в воздухе вокруг нас. Мое дыхание вырывается изо рта облачками пара. Мозг отказывается признавать такое внезапное изменение, но я не могу отрицать внезапный холод на щеках и снежинки, оседающие на лошадиной гриве. Снег укутывает деревья вокруг нас, а тропа впереди покрывается белыми, сверкающими в лунном свете кристаллами.

Я оборачиваюсь и вижу ту тропу, по которой мы только что прошли. Она тоже засыпана снегом. Падают крупные снежные хлопья.

Такого быть не может.

Я разворачиваю Уилла и направляю его в сторону замка. В одно мгновение снег испаряется. Тепло успокаивает мое замерзшее лицо. Снежинки превращаются в капельки на гриве Уилла.

Замок маячит вдали, подмигивая светящимися окнами сквозь деревья.

Проклят.

Мое дыхание становится быстрым и поверхностным. Музыкальные инструменты могли бы быть искусным трюком, но я точно никогда не слышала о такой резкой смене погоды. Даже генератор снега не смог бы опустить температуру воздуха до нуля.

Уилл мотает головой, пытаясь бороться с поводьями и умоляя определиться с направлением.

Проклятые или нет, а те двое все-таки меня похитили. Так что двигаемся в сторону снега.

Из-за изменения температуры я снова перестаю дышать, а потом еще и осознаю, что одета совершенно не по погоде. Ветер продувает тоненький свитер насквозь, заставляя меня дрожать. Уилл начинает пробираться через сугробы, и через минуту я его останавливаю, чтобы найти в сумке свитер потеплее. Пальцы трясутся от холода.

Деревья постепенно редеют, сменяясь полями. Огромная белая луна висит в небе, превращая обширные нетронутые сугробы в зимнюю сказку. Снег простирается на километры, и нигде не видно никаких огней, как и других признаков цивилизации.

Снег становится более плотным, указывая на то, что когда-то люди здесь проходили. Я подстегиваю Уилла перейти на рысь, но мое тело уже наполовину замерзло, поэтому такой широкий аллюр выкидывает меня из седла. Я пускаю коня легким галопом.

Холод начинает сковывать мышцы. Мы скачем и скачем, а я до сих пор не встретила даже намека на… кого-нибудь. Я сбежала от двух вооруженных мужчин из проклятого замка, но скоро умру от переохлаждения.