Главным злом неизменно является отсутствие подлинной теплотыи привязанности. Ребенок может вынести очень многое из того, что частоотносится к травматическим факторам, — внезапное отнятие от груди, периодическиепобои, переживания на сексуальной почве, — но все это до тех пор, пока в душеон чувствует, что является желанным и любимым.

Карен Хорни

Возвращаясь к самой Наде, мне остается сказать лишь о том,что эта девушка страдала от острого чувства беззащитности. И это чувство было вней настолько сильно, что тревожность, которой оно проявлялось, трудно былодаже заметить. Чувство собственной беззащитности сопровождало эту девочку, посути, всю ее жизнь, и потому ее личность изначально формировалась с такой деформацией.Часть инстинкта самосохранения, которая отвечает за чувство защищенности, ссамого начала Надиной жизни потерпела фиаско.

И поэтому нам в процессе психотерапии ничего более неоставалось, как учиться чувству защищенности заново, осваивать навыки уверенногоповедения, технологии принятия решений и многое другое. В таких случаях этовсегда непросто, но ведь другого выбора нет. Счастье, что все так хорошозакончилось и необходимые личностные трансформации девушке удалось сделать всемнадцать, а не, например, в двадцать семь лет.

Изгнание из Рая

С двух-двух с половиной лет начинается новый период в жизнималенького человека. Теперь он уже может передвигаться самостоятельно и отчастипонимает, что ему говорят. При этом его представления о мире еще очень и оченьдалеки даже от просто детских, пока они — просто младенческие. Ребенок пока непонимает, что он — это он. Уже вполне четко ощущая свои желания и требуя ихнемедленного исполнения, он продолжает называть себя в третьем лице: «Машахочет игрушку!», «Дайте Пете сок!», «Коля не пойдет гулять!»

На самом деле, это очень странное время в жизни человека.Это период освоения Адамом Рая — он нарекает именами животных и птиц, он можетделать все, что ему заблагорассудится. С одной стороны, ребенок еще не видитпрепятствий, которые бы мешали выполнению его требований, он просто недогадывается об их существовании. С другой стороны, родители воспринимаются имкак всемогущие существа, как божества — они самые сильные, самые красивые, онивсе могут.

В числе собранных К. И. Чуковским правдивых историй омаленьких детях есть такая: «Мальчик четырех лет долго и внимательно наблюдалза тем, как его мама кормит грудью его младшую сестру, а потом спросил: „Мама,а кофе у тебя там тоже бывает?“» Это кажется смешным, но в действительностиребенок просто верит в то, что мама «все может», а потому готов поверить и вэто.

Пока еще в его сознании мама и папа обладают волшебнымисвойствами. Более того, до трех-четырех лет, пока малыш еще психологически неразделен со своими родителями, ему кажется, что сила его родителей — это егосила, возможности его родителей — это его возможности. Вот почему всякий новыйкол, вбитый в трещину, по которой впоследствии произойдет этот разлом,отделяющий ребенка от его родителей, воспринимается им крайне болезненно.

Мы обнаруживаем различные действия или формы отношенияродителей к детям, которые не могут не вызывать в них враждебность, такие, какпредпочтение других детей, несправедливые упреки, непредсказуемые колебаниямежду чрезмерной снисходительностью и презрительным отвержением, невыполненныеобещания.

Карен Хорни

Любой родительский поступок, гласящий: «Я — это я, а ты —это ты», свидетельствует для ребенка об утрате им того могущества, которым он,как ему казалось, прежде обладал, отождествляясь со своим родителем. И конечно,первое место в списке таких поступков является наказание. Впрочем, снаказаниями не все так просто, как это может показаться на первый взгляд.

Ребенка, так или иначе, наказывают с самого младенчества.Мать, например, может сказать ему что-нибудь грубым, полным недовольстваголосом: «Перестань орать! Я не могу больше выносить твоего крика!» Отец можетхлопнуть его по пятой точке, сказав при этом: «Перестань кричать!» или «Никогдане смей так больше делать!» Но это еще не наказание. Оно не формулируется, неподается родителями как наказание, или же они еще не могут быть воспринятыребенком как таковые.

Для ребенка такие моменты — пока только часть какой-то игры,пусть и не самой приятной, пусть и странной, нежелательной для него, но именноигры. В одних случаях ему говорят: «Иди сюда!», в других — «Не ходи туда!»Когда-то ему говоря: «На, держи!», в других — «Брось, не трогай!» В однихслучаях его гладят по голове, в другом — дают шлепка. Разумеется, приятнее,когда говорят — «Иди!», «Бери!» и гладят по голове. Иные инструкции не стольприятны, но понять, что это наказание, малышу пока достаточно трудно. Ведь внем нет еще «личности», способной «понести наказание».

Ребенок не чувствует себя психологически самостоятельным,хотя родителям и кажется, что он стал слишком «своевольничать». Так что целенаправленноевоспитание просто невозможно. Малыш просто пугается, когда его наказывают, какщенок, которого обучают команде «Фу!» Последний, конечно, не понимает, что егодрессируют, просто после нескольких болезненных процедур он начинает боятьсяделать то, что было так или иначе связано с этим «Фу!» Впрочем, это до поры довремени, но настанет час, когда человеческий детеныш превратится из маленькогозверька в человека, когда он поймет, что он живет не в третьем лице, что у негоесть «я», тогда-то и начнется воспитание...

В жизни каждого человека был день, когда агрессия егородителей впервые была сформулирована именно как наказание, подана ему такимобразом: «Ты наказан!» Этот эпизод из нашей личной истории, наверное, один изсамых серьезных и одновременно самых болезненных, некая поворотная точка внаших отношениях с родителями.

Как правило, описанное ниже событие приходится на трехлетнийвозраст, то есть на тот момент, когда ребенок начинает потихоньку ощущать себяличностью, именно в три года у него появляются хоть и начальные, но все жевесьма отчетливые формы будущего «я». И именно благодаря этому, благодаряпоявлению такого «адресата» наказание как стандартизированная воспитательнаяпроцедура оказывается возможным. Родитель знает, что он наказывает ребенка, атот...

Итак, первое настоящее наказание — оно может быть физическим(простой подзатыльник, порка ремнем, ссылка в угол или просто в другуюкомнату), а может быть и психологическим, о чем мы скажем чуть позже. Поначалуребенок испытывает шок, ему непонятно, что происходит, ему кажется, что этокакой-то розыгрыш, этого просто не может быть. «Как?! Меня поставили в угол —что это значит?! Меня отшлепали, причем так демонстративно, показательно,словно бы хотели мне этим что-то сказать! Что?! Почему таким образом?!»[3]Ребенок словно бы не верит, отказывается верить в возможность такой формыобщения с ним. Ведь если это так, то ему придется признаться себе в том, чтородительская любовь к нему — это фикция, обман, наигрыш, маскарад. Разумеется,это невозможно!