Во взрослом застрял ребенок, вечный ребенок, нечто все ещестановящееся, никогда не завершающееся, нуждающееся в постоянном уходе,внимании и воспитании. Это — часть человеческой личности, которая хотела быразвиваться в целостность. Однако человек нашего времени далек от этой целостности,как небо от земли.

Карл Густав Юнг

Если каждая из указанных потребностей будет качественно и столком удовлетворена, мы получим на выходе (годам к восемнадцати) полноценную издоровую личность, способную противостоять жизненным невзгодам и способную бытьсчастливой. Если же этого не случится, а этого, судя по моей практике, как рази не случается, мы, напротив, получим человека, который в той или иной степени,но болезненно уязвим для жизненных перипетий и, к сожалению, не может или,говоря мягче, не умеет быть счастливым.

Мы — те, кем мы стали, пытаясь удовлетворить свои базовыепотребности на этапе формирования своей личности. Если у нас не получитсяудовлетворить свою потребность в защищенности — мы будем с завиднойрегулярностью испытывать чувство тревоги и мучиться от ощущения незащищенности.Если нам не представится возможность удовлетворить свою потребность всоциальном успехе, то мы будем пожизненно страдать от чувстванеудовлетворенности собой и своей жизнью. Если же наша потребность всексуальном удовлетворении встретит серьезные препятствия, то чувство вины,вероятнее всего, станет нашим постоянным спутником, нам не будут нравиться нашипоступки, мы будем себя за них корить, мы будем мучиться угрызениями совести.Таковы ставки;.. Теперь посмотрим, как наши родители помогли нам сыграть в этудостаточно жестокую игру.

Потребность в защищенности — это одна из трех ключевых нашихпотребностей. Впрочем, нужно помнить, что защищенность — это, прежде всего,чувство. Можно представить себе, что человек столкнулся с реальной угрозой, ночувствует себя уверенно и спокойно. Возможен, правда, и другой вариант:человеку ничто не угрожает, но он испытывает неуверенность и тревожится. К сожалению,последнее случается чаще; мы склонны переживать из-за мнимых опасностей, иименно эти тревоги часто превращают нашу жизнь в муку. Вот почему так важно,чтобы человек умел чувствовать себя защищенным. Тогда даже под действиемреальных угроз он сохранит присутствие духа и сможет овладеть ситуацией. Еслиже человек не научится этому чувству, то и в благоденствии он будет ощущатьтревогу, беспокойство и внутреннее напряжение.

В своих книгах я уже рассказывал о том, что такое страх, чемон отличается от тревоги и по каким механизмам формируется. Однако сейчас нампредстоит коснуться другой стороны вопроса, а именно: каков изначальныйисточник патологической (или, если угодно, невротической) тревожности человека.Совершенно очевидно, что если мы возьмем для примера какого-нибудь щенка иликотенка и будем растить его, создавая ему условия всемерной поддержки и полнойзащищенности, у нас воспитается животное, которое ведет себя весьмаопределенным образом. И этот «определенный образ» будет отличаться от тогоповедения, которое продемонстрирует нам животное, которое воспитывалось впринципиально иных условиях, например, агрессии и подавления. И если с собакамии кошками так, то что уж говорить о нас, сердечных! Вот, собственно, поэтому мыи взглянем сейчас на источник нашей глубокой внутренней тревоги.

Фруктовый салат в Эдеме

О том, что такое счастье, узнаешь лишь в подлинном горе. Ивсе мы с этого начали. Находясь в материнской утробе, мы ощущали счастье. Всебез исключения наши потребности тогда были удовлетворены, а это, согласитесь,большая удача и ^почти казуистическая редкость. Но потом стало что-топроисходить — это у наших матерей начались схватки. Из океана счастья мымгновенно окунулись в ужас. Нас мяло, как тесто для пельменей, пока, наконец,не выбросило в неизвестный холодный, голодный и сначала даже удушающий мир. Тобыл момент великой катастрофы...

Но вдруг все это закончилось, мы раздышались, сновапочувствовали тепло, а наши губы нащупали источник пищи. Блаженным пристанищемстало для нас материнское тело — теперь снаружи. Впрочем, большинство моихчитателей, надо полагать, родилось в советских роддомах, а потому их путь кострову радости был долог — у кого-то несколько часов, у кого-то сутки, а укого-то и не одни. Это теперь новорожденных сразу прикладывают к материнскойгруди, раньше же их забирали и связанными по рукам и ногам держали нанепонятном «карантине». К счастью, с недавних пор эта порочная практиказакончилась.

Первый год мы жили с материнским телом — оно нас кормило,грело, дарило тактильные ощущения, избавляло от дискомфорта, связанного сестественными физиологическими процессами. Материнский голос то успокаивал нас,когда мы в этом нуждались, то, напротив, играл с нами, когда нам того хотелось.Мы научились узнавать лицо матери и радостно «гулили», когда оно появлялось внашем поле зрения. Мы знали ее руки, мы доверяли ее рукам, они подхватывали наспри падении, удерживали, когда мы пытались встать — сначала на четвереньки,потом на ноги. И пусть не все наши потребности удовлетворялись теперьнемедленно, но, по крайней мере, у нас была уверенность — они будутудовлетворены.

Мать — это тепло, мать — это пища, мать — это эйфори-ческоесостояние удовлетворения и безопасности, то есть, используя термин Фрейда,состояние нарциссизма.

Эрих Фромм

Так, я думаю, должен выглядеть рай, Эдем, в котором нет горяи нет печали, но есть Сила, которая, как сказал как-то Рильке, «держит всепаденья с безмерной нежностью в своей руке». Да, случались, конечно, инеприятные эпизоды — нас слишком укутывали в пеленки, у нас болели животы изамерзал нос, нас клали на какие-то холодные и жесткие поверхности, а потомтыкали какими-то холодными предметами (последнее случалось на медосмотрах), новсе же, все же... Мы знали, что еще какое-то мгновение, еще чуть-чуть, и нашкрик о помощи притянет к нам нашу благодать, и все проблемы уйдут, неприятностии боли забудутся, и будем только мы двое — наше тело и тело нашей мамы.

В семимесячном возрасте, впрочем, случается нечтонепредвиденное. Умственное развитие ребенка достигает такого уровня, что онначинает отличать «чужих», «третьих лишних». Весь мир делится на две части — содной стороны, ребенок и его мать, с другой стороны, «чужие». Появление«чужих», к числу которых могут относиться и родной отец, и бабушки, и кто угодноеще, рождает в ребенке сильную тревогу[2] . Даже если они не делают ему ничегоплохого, они пугают его уже тем, что они — не мама. Они «неизвестны», и этоговполне достаточно, чтобы испугаться. Второй раз в своей жизни ребенок отчетливоощущает, сколь важна для него мать, ведь у него появляется новая угроза(«чужие»), соответственно, потребность в чувстве защищенности увеличивается.