После работы на «Британия-роу» мы с Риком и Дэвидом еще острее ощущали себя цельной гастролирующей группой. Однако с нашей традиционной сдержанностью мы забыли сообщить об этом остальной команде – примерно той же, что работала на туре 1987 года, – и с их точки зрения ситуация выглядела несколько по-иному. Наше с Дэвидом и Риком позитивное единение подрывало общекомандный дух и явно изменило внутреннюю динамику. Когда вскоре после начала тура мы решили выйти на первый поклон втроем, это, мягко говоря, положения дел не улучшило.

После трех концертов во Флориде и в Техасе мы направились к югу от границы на единственное шоу в Мехико. Так нам впервые довелось выступить в Латинской Америке. Атмосфера была дикая, буйная, а зрительская аудитория значительно моложе, чем в США. Эта аудитория не только впервые видела Pink Floyd, но, похоже, впервые открывала для себя музыку. Пару вечеров отыграв в Нью-Йорке и закончив с гастролями в Северной Америке, мы вылетели в Лиссабон, где с ходу приступили к европейской части, которую ненадолго прервали в июле, когда Дэвид сочетался браком с Полли в Лондоне.

В начале сентября мы оказались в Праге (тоже новая для нас площадка). Вечером накануне концерта на Страговском стадионе перед 120 000 человек мы ужинали с Вацлавом Гавелом, драматургом и бывшим узником совести, который теперь стал президентом. Это был вовсе не «шикарный банкет», которые предпочитают таблоиды (и почему им непременно надо изъясняться на этом жаргоне?), а неформальный фуршет в кафе на берегу реки. Кое-кто из нас серьезно подготовился, почитав книги чешского президента по пути на концерт, чтобы показать знакомство с его работами, и теперь гадал, не провел ли Вацлав всю ночь, перебирая свою коллекцию дисков. Кое-кто из его министров, судя по всему, в прошлой жизни был рок-критиком. Я все размышлял – может, при новом режиме тайная полиция пишет рецензии на новые альбомы?

Тридцать барабанов, сорок тарелок, двадцать пэдов, один гонг и один колокол. (Эд, перкуссии уже хватит.)

На этих гастролях к нам присоединился Дик Пэрри – и вновь сыграл свои саксофонные партии с «The Dark Side of the Moon» и «The Division Bell».

Тем временем нам по-прежнему не составляло труда путешествовать инкогнито. В Италии я в очередной раз убедился, как удачно, что мы никогда особо не лезли на глаза. Местные папарацци давились в аэропорту, дожидаясь, когда мы сойдем с самолета. Но, как выяснилось, узнавали нас с трудом – объективы продолжали терпеливо целиться в самолет даже после того, как мы сошли с трапа, миновали фотографов и забрались в автобус.

Гастроли закончились 25 сентября в Лозанне, – по крайней мере, это ощущалось как конец тура, поскольку мы с Нетти по окончании последних стадионных шоу поехали восстанавливаться на юг Франции. Однако в октябре нам еще предстояло дать несколько концертов в «Эрлс-Корте». На гастролях 1987 года мы играли на «Уэмбли-арене» и на стадионе «Доклендс», так что прошло четырнадцать лет с тех пор, как мы выступали в «Эрлс-Корте», одной из наших любимых площадок, месте с особенным колоритом, в самом сердце Лондона. Впрочем, выступление дома также означало, что невообразимая толпа народу захочет гостевые проходки. Моя дочь Хлои в то время работала на Pink Floyd, целый год занималась тонкостями продажи билетов и рассаживала людей. Лондон, однако, стал для нее самой тяжелой задачей.

Нюансы пропусков во внутреннее святилище – это очень запутанная тема. «Допуск во все зоны» означает проход примерно в половину из них, «VIP» – на шаг дальше. Ламинированный пропуск побивает наклеенные, а зеленая точка пропускает еще в одни ворота. После этого уже надо быть либо участником шоу, либо членом семьи, либо иметь характерно полоумный вид – всегда найдется несколько психов, которые просочатся туда, где им совершенно не положено быть. Один гастрольный менеджер как-то раз испугался, обнаружив у себя в кабинете незнакомого чувака, который попенял ему за то, что он, менеджер, вошел без стука.

Мы уже решили, что доход от лондонских шоу отдадим на благотворительность, и придумали сложную формулу, чтобы деньги получили не только крупные благотворительные организации, которые мы все поддерживали, но и мелкие, с которыми у нас были личные связи. Это означало серию фотосессий с каждой благотворительной организацией – все они вполне законно желали максимальной публичности. К сожалению, от самого концерта им было мало радости, потому что перед началом шоу обрушилась секция сидячих мест.

Огни в зрительном зале померкли, и в гуле предвкушения я различил какой-то раскат грома. Сначала подумал, что поставили не ту запись. Затем разлетелась весть о том, что рухнула секция сидений. Выбора не было – пришлось немедленно включить свет и оказать первую помощь пострадавшим. Тот концерт пришлось отменить. Назавтра лишь немногие зрители еще оставались в больнице, отчего с облегчением вздохнули все, не считая, разумеется, этих немногих.

Посреди лондонских концертов мы по случаю предусмотрели выходной, так что удалось перенести концерт на несколько дней позже и большинство зрителей – хотя, увы, не все – получили шанс увидеть отмененное шоу. Несмотря на события первого вечера, мы сочли, что гастроли завершились достойно. Мы столько работали, что качество было на высоте, и вдобавок нам грел душу отсвет благотворительности.

Нежданным, но очень званным визитером за кулисами «Эрлс-Корта» стал Боб Клоуз. Я не видел Боба с середины шестидесятых, со времен группы Tea Set, хотя так совпало, что он женился на моей старой школьной подруге из Френшема. Кстати, спустя года два на Гудвильском фестивале скорости появился еще более невероятный гость из прошлого – Клайв Меткаф, тоже товарищ по политеху на Риджент-стрит. Кто-то на редкость бестактный отпустил недоброе замечание – мол, Клайв, уйдя из группы, теперь, должно быть, чувствует себя человеком, потерявшим выигрышный лотерейный билет. Клайв спокойно ответил, что он и Кит Ноубл решили сбросить всех нас за борт, считая, что правильный карьерный ход совершают как раз они двое. Как заметил Клайв, «мы-то думали, что вы неудачники…».

После «Эрлс-Корта» я, настоящий рок-н-ролльный бунтарь, экспроприировал наши стиральные машинки. Во время предыдущих гастролей обнаружилось, что на полотенца, которыми нас обеспечивали промоутеры, тратятся сотни тысяч долларов, и на сей раз мы обзавелись собственными мощностями. Стиральные машинки промышленного класса я забрал домой, и там они весело крутились еще не один год…

На концерте в «Эрлс-Корте» 28 октября 1994 года к нам на сцену вышел Дуглас Адамс. Эту возможность мы предложили ему отчасти в подарок на день рождения, но также в благодарность за то, что придумал название альбому «The Division Bell». От волнения Дуглас явно забыл мой совет: «Делай что хочешь, Дуглас, только не смотри вниз…» (см. также предыдущее фото).