Один пятитонный кран. Дополнен направляющей и световой аппаратурой. Подойдет строительной компании или пожилой рок-группе. Цена 100 долларов. Самовывоз с военно-воздушной базы Нортон, Сан-Бернардино…

Как обычно, случился неловкий день-другой, когда группа прибыла и испортила все, над чем две недели кропотливо трудилась бригада. В этот период бригаде также пришлось пережить самый душераздирающий этап – вычислять, как лучше всего паковать грузовики, и для этого разбирать и собирать сцену. Это не бессмысленная муштра. Существует строгий порядок погрузки, в зависимости от того, что разбирается первым и что первым грузится. А поскольку места за кулисами не очень много и есть такой же строгий график парковки грузовиков в надлежащем порядке, играет роль экономика: один грузовик, сэкономленный за девять месяцев, окупает двенадцать сотрудников рабочей бригады, новый автомобиль или просто-напросто счет от адвоката за пару дней (или часов).

Дурга Макбрум, которая пела с нами в турах «The Momentary Lapse» и «The Division Bell».

Клодия Фонтейн.

Сэм Браун.

Почти все возникшие проблемы нам удалось успешно преодолеть. Поскольку фильмы Сторма монтировались под песни с альбома, мы обнаружили, что с концертными версиями они слегка расходятся. Впрочем, мы уже поднаторели в этом ремесле и знали, что фильм должен быть достаточно абстрактным в середине и давать нам некоторую свободу маневра, а Джим Додж, наш киномеханик еще с предыдущих туров и уже непревзойденный специалист, регулировал скорость проектора, чтобы начала и особенно финалы песен совпадали с действием на экране.

Сет состоял из старого и нового, включая «Astronomy Dominé», которую мы не играли уже лет двадцать, если не больше, и которая опять напомнила нам, как на сцене стоял Сид со своими широченными рукавами. Еще была новая «High Hopes» – с гигантским парламентским колоколом, которым, как ни грустно, управляло пусковое устройство, а не мускулистый джентльмен из организации «Рэнк».

Под сценой, где стояла светозвуковая аппаратура, оставалось место, где музыканты и гастрольная бригада устроили мобильный ночной клуб, который нарекли «The Donkey’s Knob»[35], – там прошло немало неформальных концертов по окончании шоу. На фото Уоррен «Уигги» Толл из лазерного отдела играет на наколенной гитаре, а в составе ритм-секции выступает Гэри Уоллис на барабанах. Дело происходит на стадионе CNE в Торонто в июле 1994 года.

Шоу обретало форму. На этих гастролях у нас все-таки прорезалась способность учиться на собственном опыте. Первые концерты гастролей 1987 года были замечательными, но слабыми в плане сыгранности (несмотря на индивидуальное мастерство музыкантов), а теперь мы понимали, как добиться безупречного результата. Надо только за него заплатить.

По поводу гастрольного спонсорства у меня по-прежнему смешанные чувства. Возить с места на место большое шоу становится чертовски дорогостоящим предприятием, и, если добавить спонсорство, может выйти польза. Однако в глубине души меня мучает подозрение (и, по-моему, Дэвида оно мучает еще сильнее), что спонсорство может подрывать творческие силы. На аргумент, что без спонсорства цены на билеты будут выше, есть контраргумент: группа может взять гонорар поменьше и добиться того же эффекта. Вне всяких сомнений, переговоры о размерах и размещении рекламы и логотипов бывают довольно тяжелы.

Невзирая на вышеизложенное, я был счастлив, что реальным спонсором наших гастролей стал «Фольксваген». Первым пунктом их программы в рамках наших новых отношений стала машина Pink Floyd. У «Фольксвагена» уже был опыт работы с группами: годом раньше они спонсировали тур Genesis. И вынесли урок из пары ошибок. Так, нам рассказывали, что одну версию машины выпустили в цветах гей-прайда, чего не оценила традиционно маскулинная индустрия торговли автомобилями.

В начале наших дискуссий мы достигли соглашения, что не хотим ассоциироваться с диким и ультрабыстрым хетчбэком. Вместо этого мы решили производить версию «гольфа», который считается самым безопасным и экологичным автомобилем (казалось бы, экологичный автомобиль – это оксюморон, вроде крокодила-вегетарианца, но есть нюансы…).

За помощью мы обратились к нашему другу Питеру Стивенсу. Питер – весьма уважаемый дизайнер автомобилей и вдобавок профессор в Королевском колледже искусств. За прошедшие годы мы порой пересекались, и Питер разрабатывал графику для машин, на которых я соревновался в Ле-Мане в составе гоночной команды Ричарда Ллойда. Еще Питер сотрудничал с Гордоном Мюрреем, одним из величайших дизайнеров гоночных автомобилей (вдобавок всю жизнь помешанным на электрогитарах), во время работы над машиной для команды «Макларен» в «Формуле-1». У Питера был опыт с автомобилями всех сортов, поэтому наши предложения хотя бы остались в пределах возможного и мы не изобретали новации, на реализацию которых ушло бы семь лет. Самый замечательный момент настал, когда мы навестили громадный завод «Фольксвагена». Там, вероятно, ожидали, что обойдется формалистикой, однако их властительные инженеры испытали шок, увидев, что мы прихватили с собой герра профессора Стивенса, их бывшего наставника, который сейчас будет оценивать их работу.

Для Питера та поездка тоже не прошла зря. Он заметил, что Стив О’Рурк все время таскал с собой тяжелое пальто, однако надел его лишь перед совещанием. Питеру стало любопытно, и он спросил Стива, почему так. Стив объяснил, что это его пальто типа «злобный ублюдок». Оно придавало фигуре дополнительный объем, все совещание Стив проводил стоя, а не сидя, и все это – мощный инструмент переговоров. Пальто Питер себе не купил, зато не пожалел денег на пару ботинок типа «злобный ублюдок» и по-прежнему надевает их на конфликтные переговоры. Уверяет, что ботинки крайне эффективны.

За много лет самостоятельной и свободной работы мы отвыкли от общения с другими организациями, которые действуют по совершенно иным правилам, так что споры у нас случались. Но конечный продукт оказался более чем достоин затраченных трудов – машина неплохо продавалась даже в Европе, и она, безусловно, милей моему сердцу, чем лучшая из газировок.

Некоторые особенности климата никуда не деваются – пока мы репетировали, было сухо, но с первого же концерта зарядили дожди. На одном шоу – мокрее мокрого – аппаратуре становилось все хуже и хуже. Колонки откровенно хрипели, мониторы вырубались, а мои барабаны все больше пропитывались водой. Подобно капитану Хорнблауэру, мы принайтовили себя к грот-мачте и играли, сколько могли, но в конце концов нам все же пришлось покинуть судно. Этот случай напомнил нам, что стадионные шоу, конечно, сулят золотые горы, однако ими гораздо сложнее управлять. У нас были сказочные эффекты – особенно гигантский зеркальный шар, – но, если на сцене потоп, толку от них чуть.