двух народов переплелись. Нас потом встречали не караваем, а медом и лавашем, перекинутым через плечо. Что изумило не только меня, но и саму Алю. Оказалось, моя сердобольная матушка очень хотела сделать приятное новоиспеченным родственникам. И переживала, что отца невесты не будет.

Нам пришлось сочинить новую историю о том, что он ещё тогда, годы назад был против этой связи, из-за него мы расстались, и вот теперь обрели друг друга вновь. Друзья жены, думающие, что её семья действительно скончалась в какой-то страшной аварии, были ошарашены. Сгладить острые углы оказалось очень и очень непросто. Но мы постарались. Потому что я обещал, что никто не узнает. Даже своему брату она сказала, что при похищении тогда не было изнасилования. Всё произошло обоюдно. Меня передернуло. Вообще, к нему я до сих пор привыкал тяжело. Умом понимал, что он не виноват в смерти Сони, но нутро ныло в его присутствии. Может, когда-нибудь я окончательно смирюсь.

– Ну, хватит! Я устала дефилировать! – Аля оказывается на расстоянии метра и скидывает на соседний шезлонг очки и шляпу, вставая в тени широких зонтов.

Я откладываю телефон, решая показать получившееся видео потом, а сам сцапываю её за ягодицы и притягиваю к себе вплотную, впечатываюсь поцелуем в маленький пупок на уровне своего лица, а потом кусаю кожу, будто стремясь отхватить кусок побольше. Ну какая же…сладкая. Карамельная. Прохожусь языком вдоль косых мышц, словно нацелившись протаранить верхний слой и добраться до сочной сливочной мякоти…

– Дим…

– М-м? – мычу, зная, что она сейчас попросит остановиться, потому что стыдно, люди смотрят…

Аля запускает пальцы в мои волосы. Тихий стон вырывается из горла сам по себе. Я торчу от этого действия. Всегда.

– Дим, – снова зовёт как-то странно, заставляя оторваться и поднять голову.

У неё в глазах стоят слезы. Это пугает. Она говорила, что скучает по дочери, но мне всё же казалось разумным не брать Мию в свадебное путешествие. Бабушка с дедушкой великолепно компенсирует ей двухнедельное отсутствие родителей кучей различных развлечений.

– Дим…я беременна.

Зависаю на миг, позволяя волне радости затопить меня по самые уши. Пальцы непроизвольно сильнее вжимаются в мягкую сочную плоть.

Значит, теперь у меня будет возможность испытать всё то, что я пропустил с Мией… О чем не раз сокрушался, представляя, как росла моя кроха.

Отрываюсь от этих невозможных насыщенных персональных маяков и покрываю пока ещё плоский живот мелкими смачными поцелуями, впитывая её дрожь.

– Какое безобразие! – выдаю глухо в перерывах.

– Почему? – смеется Аля, продолжая массировать мою макушку.

– Потому что быть таким счастливым просто запрещено законом.

– Х-м… – прагматичное в ответ.

Сгребаю её в охапку, заставляя лечь на меня сверху, крепко обнимаю, улыбаясь шире.

– Люблю, люблю, люблю…

Накрываю её губы, пытаясь выразить всю степень своей благодарности за такой чудесный подарок.

Возмутительное бесчинство.

Я просто счастливчик.

* * *

– Да целуй ты её уже!

Зал после этой реплики взрывается какой-то ядерной вспышкой хохота. Сидящие рядом зрители поворачиваются к нам, заставляя меня краснеть и смущенно улыбаться. Актеры же на сцене остаются профессионально невозмутимы. Принц склоняется к Спящей Красавице, продолжает литься легкая музыка, смех стихает. Спектакль продолжается.

– Мама, она же Красавица! Почему она такая страшная?!

Это был нокаут. Дрогнули даже губы артиста в главной роли. Мы сидели во втором ряду, и нас было прекрасно слышно. Да и младшая дочь обладала звонким поставленным голосом, из-за которого я подумывала отдать её на прослушивание в музыкальную школу, когда подрастет.

– Тихо! – шикаю на неё. – Или мы уйдем сейчас же.

– Ну и ладно! Пошли лепить снежки, всё равно эта принцесса мне не нравится.

Снова раздались смешки. Я растерянно захлопала ресницами, а потом сочла за благо воплотить свою угрозу в жизнь. Иначе этот маленький варвар учудит что-нибудь ещё. Думаю, все, а особенно – героиня, вздохнули с облегчением.

Алина была настолько непоседливым и своенравным ребенком, что у меня часто опускались руки. Я не знала, какие ещё методы воспитания применить, чтобы её хотя бы немного урезонить. Это было нечто. Внешне – моя копия, глаза и характер – Димы. Его маленькая разбойница, которая стала просто стопроцентной противоположностью Мии.

Вообще-то, я предлагала назвать её Соней, но муж был категорически против. Решил дать ей моё вымышленное имя. Не знаю, чем руководствовался, но возражать не стала. Первую дочь назвала я, вторую пусть называет он, подумала. Меня саму он Алиной больше не называл и окружающим запретил. Аля – да, как сокращение от Алмаст. И часто потом катал настоящее имя на языке, говоря, что оно мне идет. Экзотика, как я.

Добираемся до дома на такси, я с горем пополам укладываю эту непоседу спать, накормив и искупав, а затем звоню Диме и жалуюсь на очередной финт младшей. Мои страдания он, естественно, не разделяет, разразившись безудержным гоготом. Ворчу, что мы породили монстрика. Алина вечно становится центром внимания на таких мероприятиях своими неординарными реакциями на различные события.

Утром, как уже заложено последние два месяца, выкатываю коляску с новорожденным сыном на улицу, оставив Алину на попечение старшей сестры. В свои одиннадцать лет Мия уже сильно меня выручает. Я могу ей доверить очень многое из быта. И главное – младшая в ней души не чает. И они обе – в маленьком брате.

Несмотря на то, что идет снег, я не нарушаю ритуала. Чего уж греха таить, помимо того, что свежий воздух полезен малышу, я с усердием наматываю километры, чтобы скорее сбросить лишние килограммы и прийти в форму. Третья беременность была самой легкой, в том числе и по стремительно нарастающей жировой прослойке – легко и незаметно. Пусть Дима и твердил, что я говорю глупости, но я чувствовала непреодолимую потребность соответствовать ему – подтянутому и бесконечно привлекательному в свои за сорок.

На последнем круге, не дойдя до подъезда каких-то три-четыре метра, я замерла, вглядываясь вдаль. Интуиция вновь не подвела меня. Постепенно среди вихрастого танца снежинок, напоминающих сейчас надоедливых мошек, показался мужской силуэт, шедший мне навстречу. Я улыбнулась и медленно покатила коляску вперед.

Дима шел размашистым шагом, держа в руках огромные пакеты – как всегда. Шел и улыбался в ответ, и я видела это даже на таком расстоянии. Он казался мне каким-то ненастоящим, эфемерным, картинкой из другого мира в ворохе волшебных хлопьев. До того прекрасно было это зрелище, – высокий элегантный мужчина под снегопадом, – что я невольно затаила дыхание.

Мой мужчина, ради которого я рискнула оставить привычный образ жизни. С опаской переезжая в столицу. Привыкая к новому