В самом начале, когда делались эскизы, для нее несколько раз позировала Маргарита. Приступая к работе над картиной, Рафаэль написал ее в первую очередь, как ось, основу всей композиции. Именно на ней держалось все на запрестольном образе, как и во всей его жизни.

Однажды в конце мая, когда работа была практически завершена, Рафаэль стоял, сложив руки на груди и разглядывая то, что получилось. У него странно кружилась голова, и все вокруг как будто менялось местами. Он забыл поесть и убедил себя в том, что головокружение, должно быть, вызвано голодом. И тут предметы перед его глазами расплылись, стали менять цвета и форму.

Рафаэль! Иди и помоги мне с этой картиной! Да и возьми кисти! Мне нужны те, что из щетины вепря, ты знаешь!

Он в ужасе обернулся, чувствуя, что холодеет. Он слышал голос отца. Его отца! Рафаэлю показалось, что за спиной стоит какая-то фигура, но лица ее он разглядеть не мог, словно его скрывала пелена дождя. Он заморгал и вдруг словно заледенел. Ощущение, что отец рядом не проходило. Он вдруг стал маленьким мальчиком, лет двенадцати, который пришел в отцовскую мастерскую в Урбино, где начинал жизнь художника. Ему очень хотелось рассмотреть того, кто давно его покинул. Это чувство было почти болезненным. На глаза упала темная пелена. Холод одолевал его, но вдруг Рафаэль понял, что перед ним стоит не отец и что он не в Урбино. На него с тревогой смотрел Джулио Романо.

– Что с вами, учитель?

Рафаэль потерял равновесие и упал на колени, тяжело дыша.

– Все в порядке, Джулио. Все в порядке. Я просто устал.

Однако он весь горел, а глаза и лицо стали кроваво-красными. Воспоминания об отце исчезли, как наваждение.

– Позвольте проводить вас домой. Синьора мне голову оторвет, если я этого не сделаю.

– Где она? – Похоже, этого он тоже не помнил.

– Отправилась на виллу Киджи по приглашению синьоры Франчески. Вы должны встретиться с ней там.

– Похоже, тебе стоит послать за ней. – Он сморщился. – Кажется, я чувствую себя хуже, чем мне сначала показалось.

Антонио переменился. Это была первая мысль, посетившая Маргариту, когда она посмотрела на него, сидя верхом на лошади. Она приняла протянутую ей руку и грациозно сошла с седла.

Он стоял перед ней в куртке конюха, из-под которой теперь выглядывало брюшко. Даже его глаза потеряли насыщенный голубовато-стальной цвет. Второй ее мыслью было, что из этих глаз исчезло честолюбие. Должно быть, таков оказался итог его брака с дочерью торговца рыбой, одной из многих девушек, с которыми он изменял Маргарите.

Надо же было такому случиться, что из всех многочисленных слуг огромной конюшни синьора Киджи именно он принял поводья ее ухоженной гнедой лошади, накрытой попоной из небесно-голубого бархата под седлом португальской кожи. Елена и Донато, постоянные спутники Маргариты, уже спешились и ждали, наблюдая за встречей незнакомцев, некогда бывших лучшими друзьями.

Маргарита помедлила мгновение на солнце, зажегшем золотое шитье на ее ярко-голубом платье. Блестящие волосы были убраны под голубую шапочку, на руках поблескивали украшения. Теперь, глядя на Антонио, она не испытывала к нему прежней привязанности. Она больше не была наивной девочкой из Трастевере, которую он так жадно подталкивал в объятия новой жизни. Эта встреча лишь обнаружила всю пропасть между ними.

– Синьора, – наконец произнес Антонио, отпуская ее руку в тонкой перчатке. Он был вынужден поклониться ей, как кланялся всем благородным дамам.

– Синьор Перацци, – холодно кивнула она в ответ, не меняя выражения лица.

Они не произнесли больше ни слова, но ее взор был выразительнее всяких речей. Ты думал, что у меня ничего не получится, говорил он. Ты хотел, чтобы у меня не сложилась жизнь, потому что она не сложилась у тебя самого. Но я выжила благодаря любви и заботе Рафаэля…

Внезапно Маргарита почувствовала, как вдоль спины пробежал холодок. Правда ли это, раздался в ее голове странный вопрос. Разве вы женаты? Ты уверена что вы повенчаетесь? Неужели ты действительно считаешь, что тебе ничего не угрожает до дня твоей свадьбы? Будь осторожна со своими воспоминаниями, потому что они могут быть обманчивее и опаснее, чем козни врагов.

Маргарита внимательно посмотрела на Антонио. Елена в это время поправляла свою шелковую шаль и складки на подоле платья. Когда-то Антонио казался Маргарите многообещающим красавцем, с которым она готова была связать свое будущее. Теперь же перед ней стоял абсолютный незнакомец, еще одно имя в длинном списке людей, которым они с Рафаэлем не могли доверять. Она развернулась и пошла прочь от жизни, отказавшейся от нее гораздо раньше, чем Маргарита сама решилась на перемены. Не оборачиваясь, она шагала через залитый солнечным светом двор к парадному входу в великолепную виллу, куда Антонио путь был заказан.

Маргарита решила, что больше не станет думать об Антонио. Теперь все ее мысли были заняты тем, что скоро она встретится со своим возлюбленным и другими почетными гостями, приглашенными Франческой Киджи на полуденный музыкальный прием. Так жил мир, который был неизмеримо далек от маленькой жаркой пекарни, находившейся всего в нескольких кварталах от этого великолепного строения.

Стоя перед огромной фреской Рафаэля с изображением Галатеи, Франческа Киджи тепло поприветствовала Маргариту, заключив ее в объятия. За несколько лет, которые прошли со дня похищения Маргариты, эти две женщины стали близкими подругами. Франческа понимала Маргариту как никто другой. Испытания, которые прошла молодая женщина, насмешки света были ей хорошо знакомы, и Франческе требовалась немалая сила воли, чтобы высоко держать голову в обществе знати. Общие переживания заметно сблизили их. Участие Агостино в похищении Маргариты если и всплывало в разговоре, то именовалось не иначе, как «неприятное недоразумение».

Обе хотели, чтобы дружба между их мужчинами восстановилась.

Франческа была настоящей красавицей – высокая, стройная, с васильковыми глазами и копной волос цвета спелой пшеницы, которые она заплетала и убирала в высокую корону. Агостино повстречал ее в Венеции, за время их наделавшей шуму связи у Франчески родилось трое детей. Несмотря на скромное происхождение, она с гордостью называла себя любовью всей его жизни. Агостино не только построил для нее виллу, но и приложил все усилия, чтобы жениться на ней, что уже было непросто. Рафаэль, намереваясь во что бы то ни стало жениться на Маргарите, сейчас сражался с теми же препонами.

– Я так рада, что ты смогла прийти, – улыбнулась Франческа Маргарите. Менестрели в двуцветных костюмах, сидевшие на специально построенных помостах, что-то наигрывали. – Дай же мне взглянуть на кольцо, о котором говорит весь Рим! Людям никак не дает покоя то, на что решился Рафаэль!

Маргарита почувствовала, как у нее внутри все сжалось. Взгляды всех присутствующих в зале сошлись на ней.

– О чем это ты? – уклончиво спросила она, тут же насторожившись. Она не могла расслабиться даже в разговоре с подругой. Таковы были правила игры в светском обществе Рима.