Она улыбалась, пока он надевал тюрбан ей на голову и прикалывал к нему жемчужную брошь, пока обвязывал голубой с золотом лентой обнаженное предплечье. Не в силах удержаться, он наклонился к ней, поцеловал ее шею и соскользнул губами к обнаженной груди.

– Кто я на этом свадебном портрете?

– Я вижу перед собой обольстительницу, которая доступна только моим глазам. Я вижу женщину, королеву моего сердца, блудницу, искусительницу… всех в одном лице. Все эти ипостаси в совокупности и каждая в отдельности драгоценны. Этим сокровищем мы не будем делиться ни с кем. Боже Святый! Что бы стало со мной, человеком, если бы я тебя так и не встретил?!

– Ну и ну, – она тихо засмеялась. – Едва ли найдется женщина, способная отказаться от такого портрета.

– Стиль, композиция и цвета должны быть совершенно новыми, ни на что не похожими, – заявил он, целуя ее снова. – И я знаю, еще даже не написав картину, что она будет самой дорогой моему сердцу, потому что ее одну я напишу только для тебя.

Прошел еще один год, и снова наступила весна. Понтифик уединился и был слишком занят своими заботами, для того чтобы назначать дату свадьбы Маргариты и Рафаэля, несмотря на то что уже дал предварительное согласие на брак. За короткий срок своего правления папа Лев спустил почти все средства Церкви на пирушки и дорогие художественные начинания. Способ, которым он пытался пополнить казну, лишь поднял волну возмущения, что повлекло за собой новые хлопоты.

Папе удалось раскрыть целый заговор, целью которого было лишить его жизни, и принял недальновидное решение наказать замысливших зло кардиналов, обложив их огромными поборами. Папа Лев отчаянно нуждался в средствах – не только на завершение строительства собора Святого Петра, но и для росписи оставшихся неукрашенными залов Ватиканского дворца. Понтифик не стал отказываться от сомнительной практики торговли индульгенциями, еще больше восстановив против себя Рим и другие недовольные его правлением итальянские города-государства. Рафаэлю постоянно отвечали, что до тех пор, пока эти серьезные затруднения не разрешатся, Папа не может заниматься никакими другими делами. А когда это случится, никто не знал.

Маргарита была согласна, чтобы их венчал любой священник, но Рафаэль настаивал на исполнении обряда самим Папой. Дело было уже не в том, что понтифик лично венчал Киджи, создав прецедент. После похищения Рафаэлю представлялось важным, чтобы Папа сам исправил свою ошибку. Для полного исцеления душевных ран Его Святейшество должен был сделать это самолично.

Время шло, они ждали, любовь и поддержка Маргариты помогли Рафаэлю вернуться к работе. Художник прилагал все силы, чтобы ускорить свадьбу, понтифик же просил его проявить терпение. На смену весне пришло лето, затем осень. Рафаэль, как обычно, работал над несколькими заказами одновременно.

За два дня до Рождества в знак примирения, доверия и дружбы Рафаэль принял от кардинала деи Медичи самый важный заказ, тем самым дав понять, что все вернулось на круги своя. Он должен был написать запрестольный образ «Преображение» для собора Сен-Жюст в Нарбоне, во Франции, куда картина будет отправлена в порядке епархиального попечительства. Эта работа по уверениям кардинала, обещала стать не только венцом творчества Рафаэля, но и основной вехой правления понтифика. Кардинал умолчал о том, что сначала Папа согласился отдать второй по значимости заказ «Воскрешение Лазаря», Себастьяно Лучиани.

Когда правда открылась, Рафаэль взлетел по ступеням лестницы в доме на Виа Алессандрина с белым от ярости лицом. Кулак его с грохотом опустился на дверь маленькой художественной мастерской рядом с их спальней, где Маргарита часто проводила обеденные часы с отцом и Легацией, предпочитая эту комнату остальным из-за прекрасного вида на площадь и прохлады. В тот день Маргарита оказалась одна. Дверь отлетела к стене, заставив весь дом содрогнуться.

– Ты не поверишь, что он выкинул на этот раз!

Маргарита встала, подол ее платья ярко-синей шелковой волной упал на пол и заструился вокруг ног.

– Что тебя так расстроило, любимый?

– Его Святейшество снова пытается мной вертеть! Из всех художников Рима он и его драгоценный кузен выбрали этого негодяя Себастьяно для писания парной к моему «Преображению» картины!

– Может быть, он пытается положить конец вашей вражде. Все-таки прошло уже столько времени, и мы с тобой только сильнее привязались друг к другу. Разве не так?

– Микеланджело ухитряется даже из Флоренции ежедневно подливать масла в огонь! Старый злобный дурак! Я не доверяю этому подхалиму, Себастьяно, и не собираюсь ему доверять! Он пытался нас разлучить!

И тут Рафаэль осекся. Когда он влетел в комнату, Маргарита стояла возле своего портрета, уже законченного – не хватало только рамы. В ее глазах блестели слезы. Он был настолько зол, что забыл обо всем на свете. Он сам оставил здесь картину, и она увидела ее завершенной впервые.

На сей раз он изобразил Маргариту излучающей чувственность. Прекрасная улыбка освещала лицо, экзотический тюрбан на голове, обнаженная грудь. Но больше всего ее взволновало другое. Палец, направленный к сердцу, украшало рубиновое кольцо. На ленте, обвивающей предплечье, проступали слова «Рафаэль Урбинский», подпись великого художника, во всеуслышание заявляющего, что женщина на портрете принадлежит ему.

– Ты его подписал? – спросила она сквозь слезы, не в силах оторвать взгляда от голубой с золотом ленты на руке. Она так и бросалась в глаза.

– Да. Я делаю это нечасто. Прежде мне это не нравилось. До тех пор, пока я не написал твой портрет. Мне казалось неуместным украшать картины собственным именем, как это любят делать некоторые художники. Но, как видишь, – улыбнулся он, и его лицо осветилось нежностью и любовью, – твой портрет не похож ни на что из написанного мною раньше. – Он страстно ее поцеловал. – И ты вдохновила меня на эти перемены, моя Маргарита, только ты!

– Никто не поверит, что картина написана тобой! Здесь ты нарушил все собственные правила живописи.

– Как, впрочем, и другие, полюбив тебя всем своим существом. Этот портрет станет символом нашей любви. – Рафаэль обнял ее. – Пусть, глядя на него, все поймут, что я любил тебя больше жизни. – Он покачал головой, потом снова заглянул ей в глаза. – Подумать только, ради тебя я пошел на поступки, на которые никогда не считал себя способным. Я стал смелее писать. Твои Мадонны, «Преображение» – всем этим я обязан тебе.

Маргарита обняла его за шею, а он обхватил руками ее талию.

– Божьей милостью и твоим терпением, теперь я принадлежу тебе без остатка, – прошептал Рафаэль и выражение лица Маргариты изменилось.

Он ее поцеловал, и в этом поцелуе Маргарита почувствовала обещание будущего, которое наконец стало определенным. Но Маргарита уже достаточно узнала сложный мир, в котором жил и работал Рафаэль, чтобы понимать: между этим вечером и днем их свадьбы может случиться все, что угодно. Она не могла позволить себе забыть об этом.