Шрифт:
Интервал:
Закладка:
#ЛедНиагары #Крушение #РазбитаяРадуга
9919 ♥
Я понимаю, что мои дела плохи, когда улыбчивый, откормленный американский юноша в новенькой форме произносит нецензурное слово. Даже если бы он сказал «господи!» или там «елки-палки!», я бы расценила это как дурное предзнаменование. Но он выразился покрепче. В общем, рассказываю по порядку.
Пограничник ставит штамп и подносит мой паспорт к лазерному экрану, но когда он поднимает голову и смотрит через мое плечо, улыбка застывает у него на лице.
– Твою мать! – говорит паренек. – Кресло упало в воду!
Он неуловимым движением трогает большую красную кнопку и одним махом перескакивает через калитку, отделяющую охранников от простых смертных. То есть от меня. Проносясь мимо, он успевает развернуть меня на сто восемьдесят градусов, и я оказываюсь лицом к стеклянной двери, через которую только что вошла. Стоящее у перил небольшое семейство с открытыми ртами пялится в воду.
Даже в момент невыразимого ужаса я не теряю из виду своей главной цели. Хватаю паспорт и бегу к последней стеклянной двери, отделяющей меня от родной страны.
Слишком поздно. Красная кнопка заблокировала все выходы. Я стучу по стеклу, пытаясь привлечь внимание женщины на другой стороне. На ней такая же форма, как у паренька, и она повернута ко мне спиной.
– Он меня пропустил, – воплю я, размахивая в доказательство своих слов паспортом. – Смотрите! Он вернул мне паспорт!
Женщина бросает на меня косой взгляд – значит, слышит – и все-таки отворачивается. Она скрещивает руки на груди и стоит нерушимо, как скала.
Теперь моя единственная надежда – юный пограничник. Я выбегаю наружу. Люди в форме парковой полиции уже очистили мост от туристов, на нем остались только потерявшее кресло семейство и я. Пешеходная часть отделена от автомобильной бетонными блоками, но машин на мосту тоже нет. От бурлящей внизу воды веет ледяным холодом.
Насколько я могу судить, семья потеряла всего лишь детское кресло, а не ребенка, поскольку отец держит на руках маленькую и чрезвычайно сопливую девочку. Мать объясняется с пограничником. Копна светлых волос у нее на голове уложена в культовую прическу «взрыв на макаронной фабрике», из которой выглядывают забрызганные дождем солнечные очки. Из-под полощущейся на ветру клетчатой куртки ее мужа видна футболка с надписью «Истина в зерне».
– Я во всем виновата, – терпеливо объясняет женщина. – Не надо было позволять ему пользоваться палкой для селфи. Я просто поставила автокресло на перила, чтобы оно не попало на фотографию.
Пограничник достает рацию.
– Я видел, как оно упало, – говорит он, жестикулируя антенной. – В нем кто-то сидел.
Папаша качает головой, поднимая в доказательство ребенка.
– Нет-нет, Дженна – вот она, упало только кресло.
Он оборачивается к жене и тычет в нее обвиняющим пальцем.
– Своим родителям будешь объяснять сама! Эта штука обошлась им в три сотни баксов, и ты прекрасно знаешь, что виноватым сделают меня!
– Не волнуйся, милый, я скажу, что виновата я, – утешает мужа блондинка.
– Участники инцидента утверждают, что в реку упало пустое детское кресло, – рапортует пограничник в рацию и прикасается к наушнику.
– Гм… нет, подтвердить не могу.
– Вас понял, – добавляет он, вновь бросив взгляд на пару, и вешает рацию на ремень.
– Вам придется пройти со мной, – говорит он родителям, махая рукой в сторону Канады.
Малышка чихает, обрызгивая отца и пограничника. Я смотрю на нее с нескрываемым отвращением. Нет, я, конечно, рада, что она не улетела вниз вместе с креслом. Ужасно рада. А вот непутевых родителей придушила бы голыми руками.
После возвращения на канадскую сторону охранники сообщают, что мост закрывается.
– Извините, что вмешиваюсь, – говорю я, – не могли бы вы открыть дверь, а то я спешу?
Юный пограничник смотрит на меня таким взглядом, точно видит впервые в жизни.
– Извините, мадам, – говорит он. – На мосту произошел инцидент с опрокидыванием объекта. Движение перекрыто до выяснения обстоятельств.
– Но вы вернули мне паспорт, – возмущенно произношу я, размахивая документом, и поставили печать!
– Мы должны соблюдать правила, мадам, – говорит он.
– Никто ведь не пострадал, – пытаюсь убедить пограничника, в то время как его затянутая в перчатку рука властно указывает в направлении, противоположном всем моим чаяниям. – Вы же видите, что ребенок на руках у своего отца. Упало только кресло.
Он одаривает меня скупой улыбкой, которую, я просто уверена, приберегает для самых тупых туристов, с которыми надо быть вежливым.
– Мост будет перекрыт, пока инцидент не объявят исчерпанным, – гнет свое пограничник, протягивая руку, чтобы направить меня на путь истинный.
Я машинально отталкиваю его руку и, не отдавая себе отчета, бросаюсь в американскую таможенную зону и стучу в стекло женщине, которая терпеливо сидит на своей стороне.
Откуда ни возьмись появляется вооруженный эскорт и препровождает меня на канадскую сторону. К счастью, это не настоящая полиция, а парковая охрана. Пока меня ведут, я с жаром объясняю им, что опаздываю на поезд, а мой дядя вынужден продать свой любимый книжный магазин, и мне совершенно необходимо быть сегодня в Нью-Йорке. Охранники, со своей стороны, перечисляют основания, на которых они должны меня арестовать.
К тому времени когда мы вновь ступаем на твердую почву, достигнуто важное соглашение: они не станут меня задерживать, если я пообещаю до конца дня не делать попыток форсировать Радужный мост.
У меня хватает остатков здравого смысла, чтобы повиноваться. Я спешу прочь от полицейских мигалок на краю моста. Начинает моросить противный мелкий дождик. От реки дует ледяным холодом, и я моментально замерзаю. Не похоже на весну. Буквально вчера я истекала потом в знойном Сингапуре.
Оставшиеся в городе туристы приняли разумное решение и отправились смотреть на водопад в кинотеатре. Там тепло. Стоя в одиночестве на берегу, я устремляю хмурый взгляд на грохочущий водяной занавес, отделяющий меня от родного штата, и разражаюсь слезами.
Я не из тех, кто выражает свои эмоции на публике. Каждый раз, когда происходит какая-нибудь фигня, а в этом путешествии такое случается сплошь и рядом, я стараюсь найти укромный уголок, чтобы прийти в чувство, не привлекая внимания окружающих.
Но сейчас, под дождем, никто не поймет, что по моему лицу текут слезы. К тому же я единственная идиотка, оставшаяся в такую погоду возле водопада. Удрученная и промокшая, я перехожу через дорогу и ступаю под укрытие: зеленый навес «Старбакса». Край тента прогибается, и меня окатывает ледяной водой. Роясь в карманах в поисках салфетки, я роняю кошелек, который, по закону подлости, шлепается в лужу. Промокнув лицо, я последней салфеткой вытираю кошелек и заглядываю в него – проверить, в порядке ли паспорт. Американские деньги остались сухими, намокла только карточка с запиской Доминика. Его послание смыло водой.