Моржов распрямился, взял Алиску за щиколотки и подтащил к себе. Алиска улыбалась. Она победила. Она сманипулировала Моржовым так, как ей было надо. Юбка на ней задралась до бёдер – будто улыбка разъехалась до ушей. Моржов нагло улёгся на Алиску сверху, положив ладони Алиске на плечи.

– Дрожащие руки Родриго блуждали по её обнажённой трепещущей груди, – страстно прошептал Моржов в ухо Алиске.

Розка подкараулила Моржова за углом спального корпуса и прижала к стене.

– Ты куда это с Чунжиной намылился? – агрессивно спросила она, едва не касаясь Моржова грудью.

– В Колымагино, в аптеку.

– А зачем Чунжиной в аптеку?

– Откуда я знаю! – рассердился Моржов. – Да и какая мне разница! Надо – и всё. Что за слежка, Роза?

Костёрыч и Щёкин сопровождать Милену в Сухонавозово не могли – они ушли с детьми на очередную Кудыкину гору. Годным для сопровождения в деревню остался один лишь Моржов.

– А в одиночку Чунжиной сходить западло? – язвительно спросила Роза. – Ей теперь везде почётный караул нужен?

– Я Милену в деревню и сам одну не отпущу. Или ты не помнишь наших недавних деревенских гостей? Задорные такие парни приезжали, весельчаки, чуть тебя не изнасиловали.

Розка негодующе засопела.

– Шибко уж ты добрый, – с подозрением хмыкнула она.

– Я ограниченно добрый. Не волнуйся.

Розка поднесла к носу Моржова кулак:

– Смотри у меня! Если ты, Мо…

Моржов прижал Розкины губы пальцем.

– Моржатина в курсе, – сказал он.

…Вдвоём с Миленой, они пересекли Талку по подвесному мосту и пошагали к деревне по засохшей полевой дороге. Талка осталась справа, за кустами, – журчала там птичьим щебетом. Слева на полях маленькими лобзиками на фигурные пазлы тишину распиливала бесчисленная армия кузнечиков. Милена была в джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами. На её широкой панаме бантом сидели чёрные, блестящие от солнца очки – будто радужная бабочка-махаон. Долину небрежно подметал горячий ветерок, а солнце еле отсвечивало сквозь раскалённую синеву, словно лежало в горячей и мутной воде.

– Как ваши успехи с сертификатами, Боря? – лукаво спросила Милена, поглядывая на Моржова из тени под панамой.

– Победа близка, – туманно ответил Моржов. – Только вот я засомневался в её необходимости. Зачем нужны эти сертификаты, если в своей жалобе вы уже написали, что детей в Троельге нет? Наша тайна раскрыта.

Милена снисходительно улыбнулась.

– Вы человек малодушный, да? – поинтересовалась она. – Чуть что – и сразу отказываетесь от своих намерений?

– Отказываюсь, – подтвердил Моржов. – Отказываюсь, если намерения нелепые… – он со значением осмотрел Милену с головы до ног, – или если нереальные.

– Не надо отказываться, – многообещающе и даже двусмысленно посоветовала Милена.

Моржов пригляделся к ней внимательнее. Загар не превращал Милену в негритоску, как Розу, или в варёную редиску, как Сонечку. Лёгкая калмыцкая смуглота Милены от солнца благородно густела, не стирая черт и выражения лица. Милена и бровью не повела, пока Моржов её рассматривал. В глазах Моржова не дрогнула ни единая линия облика Милены: если мерцоид и был, то Милена выдрессировала его, как породистого дворецкого, и без звонка хозяйки он не появлялся.

– А что мне светит? – столь же двусмысленно спросил Моржов.

Милена опять улыбнулась – теперь уже загадочно.

– Что вам светит – зависит от вас. Но вот сертификаты нам пригодятся. Ведь до конца смены осталось всего девять дней. Областное начальство попросту не успеет среагировать вовремя. Разбирательство по нашей жалобе неизбежно начнётся постфактум. А там уже будет видно, актуализировать нам тему отсутствия детей или же затушевать её. Однако Галина Николаевна не должна никого увольнять, и для этого нам всё равно нужны сертификаты.

– Милена, а зачем вам соблюдать такие хитрые условности? – осторожно спросил Моржов. – Не всё ли равно, когда всех уволят: в июле – за Троельгу или в августе – из-за реформы?

Милена обеими руками поправила панаму.

– Во-первых, Боря, из-за реформы никого увольнять не будут. Об этом ещё Александр Львович говорил. Педагогов переведут на базы школ, а это не увольнение. А во-вторых, я люблю справедливость. Увольнять педагогов за то, что им не дали возможности сделать своё дело хорошо, – это несправедливо. Да, мне не нравится Соня, но я понимаю, что она не могла набрать детей для лагеря, потому что всего неделю как устроилась сюда на работу. Чтобы набрать группу, этой недели не хватило даже таким опытным педагогам, как Дмитрий Александрович и Константин Егорович. Несправедливо увольнять их за то, что им не предоставили необходимое время. И далее… Да, мне не нравится хамство и бесцеремонность Розы, но я согласна: в том, что иностранцы не приехали, Роза не виновата. А Розу уволят – потому что она скрыла этот факт. И вас, кстати, тоже уволят, Боря.

– А это было бы справедливо, – провокационно заявил Моржов.

– Формально – так, – согласилась Милена. – Но ведь вы, насколько я понимаю, решили промолчать про отсутствие иностранцев, потому что не хотели подвести других, да? Если бы вы сообщили про иностранцев Галине Николаевне, то неминуемо бы вскрылось, что у прочих педагогов огромная нехватка детей. Вы с Розой, конечно, остались бы на работе, но всех остальных Галина Николаевна уволила бы за срыв летней программы. И вы вместе со всеми устроили заговор молчания.

– Всё верно, – кивнул Моржов. – У нас круговая порука. Мы все повязаны. Но провал стрясётся только в том случае, если иностранцы потребуют деньги обратно. То есть уведомят наше начальство, что они сюда не приезжали.

– Не потребуют, – успокоила Моржова Милена. – По договору срок финансового протеста – месяц. И он уже истёк.

– Значит, мы выиграли, – подытожил Моржов. Он закурил и потрогал свою макушку – не напекло ли? С полей тонко пахло сенной пылью и дурманом.

– Вся эта ситуация с Троельгой крайне глупая, – сказала Милена. – И она объясняется страхом Галины Николаевны признать свою ошибку в размещении рекламы в Интернете.

– Это не ошибка, а халтура, – поправил Моржов. – Шкиляиха даже не удосужилась посмотреть текст рекламы. Какой текст был три года назад – такой и пихнула. А мы эту кашу расхлебали.

– Поскольку не педагоги первопричина, то и увольнять их несправедливо, – качнула панамой Милена. – А вину за эту несправедливость молва припишет мне. Потому что якобы мне выгодно увольнение педагогов, чтобы никто не выступал против реформирования Дома пионеров в Антикризисный центр. И по отношению ко мне молва тоже будет несправедлива.

– Да уж… – вздохнул Моржов. – Куда ни повернись, везде тебе по морде дадут… Как говаривал Шекспир, по справедливости-то мы все достойны кнута. Поэтому должны относиться друг к другу по милости.