со 100 ф.с. (52.500 ф.с.). Сомерсету был направлен официальный выговор от Совета, который подписал даже кардинал Бофорт[605].

Из Ла-Герш Сомерсет перебрался в Мэн, и предпринял осаду Бомон-ле-Виконт, важной арманьякской крепости, контролировавшей главную дорогу между Алансоном и Ле-Маном, где его брат раньше был капитаном. Хотя Бофорты снова ожидали, что противник пришлет армию помощи, этого не произошло, и крепость капитулировала. Это была последняя победа в кампании, поскольку, хотя контракт Сомерсета был заключен на год, жалованье его людям не было выплачено до конца полугодия, которое уже истекло. Один из пунктов его чрезвычайного контракта позволял ему вернуться домой, если выплата жалованья будет задержана, что он и решил сделать. В конце декабря Сомерсет распустил свою армию в Нормандии, где часть людей присоединилась к гарнизону в Фалезе, а часть осталась жить за счет сельской местности, к большому огорчению местного населения. Печально известный артиллерийский обоз, транспортировка которого вызвала столько проблем, позже был обнаружен там, где его Сомерсет и оставил, вместе со своим лейтенантом, в Авранше[606].

Сомерсет вернулся в Англию в начале января 1444 года и обнаружил, что он опозорен. Его экспедиция не была полным провалом, но и не была триумфом, на который он рассчитывал. Стратегия и ход войны не претерпели кардинальных изменений и несмотря на все ожидания и влитые в нее драгоценные ресурсы, его кампания мало чем отличалась от тех, что всегда велись на границах. Бофорты получили больше выгоды, чем королевство или герцогство. Еще более пагубным было то, что Сомерсет нанес глубокую обиду герцогам Бретонскому и Алансонскому, подтолкнув их в объятия Карла VII в то время, когда оба они были потенциальными союзниками Англии.

То, что Сомерсет настаивал на полном личном контроле над своей экспедицией, теперь вышло ему боком. На него возложили всю ответственность за то, что она не достигла больших успехов. Хотя против него не было выдвинуто никаких официальных обвинений, Сомерсет, возможно, был удален из Совета, поскольку навсегда уехал в свои личные владения в Уимборне (Дорсет). Он умер там сломленным человеком, в возрасте 40-а лет, 27 мая 1444 года: ходили слухи, что он покончил жизнь самоубийством. Еще до его смерти было начато официальное расследование "преступлений, убийств, увечий, злоупотреблений, грабежей, мародерства, поборов и других правонарушений и бедствий", совершенных солдатами, которых он бросил в Нормандии. Посмертно Сомерсета обвинили в незаконном и чрезмерном взимании charroy: в 1446 году в ходе очередного расследования выяснилось, что он получил от этого чуть более 5.210 т.л. (303.917 ф.с.), а его душеприказчиков донимали за деньги, которые он получил от короны на свои расходы и снаряжение[607].

Сомерсет явно не подходил для руководства крупным наступлением не только из-за отсутствия военного опыта, но и потому, что еще до отъезда из Англии у него было слабое здоровье, и он не был готов к суровым условиям полевой кампании. Несомненно, он отправился в экспедицию, полагая, что она отвечает интересам Англии и Нормандии — интересам, которые он считал тождественными интересам Бофортов по сохранения их владений в Мэне. Поэтому иронично, что отвлечение ресурсов на его экспедицию и, более того, его настойчивое отстаивание своего права на независимое командование нанесли непоправимый ущерб Нормандии.

С момента высадки в Шербуре в августе 1443 года и до своего окончательного отъезда пять месяцев спустя Сомерсет ни разу не вступил в контакт с герцогом Йорком или Советом в Руане. Поэтому он не знал, что 12 августа Дофин Людовик, Орлеанский бастард, Рауль де Гокур и граф де Сен-Поль вошли в Дьепп с подкреплением в 1.600 человек. Это была третья и самая большая колонна с подкреплением, вошедшая в город с тех пор, как Толбот построил здесь свою бастиду, а капитан Дьеппа, Шарль Демаре, уже имел на службе несколько сотен человек, включая Гийома де Рикарвиля, который в 1432 году захватил замок Руана. Однако прибытие такого огромного отряда помощи было явным признаком того, что вскоре будет предпринята попытка прорвать осаду[608].

В восемь часов утра 14 августа 1443 года Дофин приказал сигналом трубы, начать штурм английской бастиды. Он привез с собой пять или шесть деревянных мостов на колесах и несколько подъемных кранов, чтобы с их помощью перебросить мосты через рвы, окружавшие бастиду. Благодаря этому его люди смогли ворваться на стены бастиды, но встретили шквал снарядов и стрел со стороны гарнизона, в результате чего было убито до сотни нападавших и ранено еще несколько сотен. Побуждаемые Дофином и ободренные прибытием от 60 до 80 больших механических арбалетов, привезенных жителями Дьеппа, французы возобновили штурм и после ожесточенной рукопашной схватки одержали победу. Более 300 защитников были убиты, а Дофин приказал казнить всех оставшихся в живых коренных французов как предателей: 8 латников, 4 лучника и два канонира были должным образом повешены. Среди пленных были сэр Уильям Пейто, сэр Джон Рипли и Генри Толбот. Дофин приказал разобрать бастиду, а всю найденную там артиллерию перевезти в Дьепп, чтобы пополнить городской арсенал[609].

Этой катастрофы можно было бы избежать, если бы Сомерсет направил свою армию под Дьепп — и, отбив Дофина, он мог бы одержать крупную победу, которая позже ускользнула от него в Анжу. Вместо этого осада, длившаяся 9 месяцев, была прервана, и попыток продолжить ее больше не предпринималось. Дьепп, как и Гранвиль, Лувье и Эврё, навсегда останется в руках арманьяков.

Решимость Сомерсета поступать по-своему означала, что Йорк и Совет не были информированы ни о его местонахождении, ни о его планах. Бретонская разведка, вероятно, сообщила им о захвате Ла-Герш, так как в конце октября из Лизье в Бретань был отправлен гонец, чтобы найти Сомерсета, узнать что делает его армия и сообщить обо всем в Руан. Единственный контакт между английской администрацией и Сомерсетом был неофициальным и опосредованным: в декабре посол герцога Орлеанского, направлявшийся на аудиенцию к Йорку в Руан, встретился и проехал некоторое время с Сомерсетом, когда возвращался домой из Фалеза в Кан[610].

Хотя Сомерсет был подотчетен только английскому правительству, его отказ даже пообщаться, не говоря уже о сотрудничестве, с нормандской администрацией был предосудительным. Разочарование в Англии по поводу того, что он не добился особых успехов в своей кампании, было ничто по сравнению с горечью в Нормандии. Авторитет Йорка и его Совета был подорван, а личное обогащение Сомерсета насыпало соль на рану. Йорку все еще не выплатили 20.000 ф.с. (10.5 млн ф.с.в) за год, и напряженное финансовое положение отражалось на всех военных операциях на территории герцогства. Например, в конце октября 1443 года лорду Скейлзу лично задолжали 600 т.л. (35.000 ф.с.) за его собственные усилия и более чем в десять раз больше в виде жалованья 51 латника и 318 лучников, которых он вывел из гарнизонов в других частях герцогства для полевой армии, чтобы сдержать набеги гарнизона Гранвиля. Ничто так ясно не иллюстрирует