Бархат и сталь уверенно рвались в ее лоно. Рукой направив свое орудие, он ритмично и быстро задвигался. Минерву тотчас пронзило почти болезненное наслаждение.

Приподнимаясь ему навстречу, она без конца повторяла его имя – по крайней мере ей так казалось. Она вскрикивала, звала его, торопила событие, о котором имела лишь самые смутные представления.

Минерва никак не могла поверить, что вместила его целиком. Он погрузился на всю глубину при первом же движении, не встретив ни малейшего сопротивления.

Ветер и пламя.

Она слышала ветер, ощущала пламя и отдавалась им целиком. Жар окутывал ее, одни ощущения сменялись другими, заставляя желать большего. Притянув к себе Грея, Минерва вскрикнула и задвигалась с ним в унисон…

И вот, едва не задохнувшись и слившись воедино, они затихли на полу.

– Я люблю тебя, Минерва, – прошептал он.

– И я люблю тебя, – отозвалась она.

Грей прижал ее к себе так крепко, что у Минервы хрустнули кости.

– На миг мне показалось, что я умерла, сливаясь с тобой. О, как это прекрасно! Может, так и начинается новая жизнь?

– Ты всецело завладела моими телом и душой, – ответил он. – Я благодарю Бога за то, что ты дождалась меня.

Конечности Грея ныли, напоминая о долгом и утомительном путешествии из Бэллифога и о том, что случилось после прибытия в Эдинбург.

Напольные часы в холле мерно отсчитывали минуты. Вот и полдень уже миновал. Минерва спала рядом с Греем на широкой кровати с четырьмя столбиками. Волосы ее разметались и закрыли лицо, руки она закинула за голову. Улыбаясь, Грей приподнял одеяло: он не мог отказать себе в удовольствии еще раз полюбоваться ее телом.

Телом богини, прекраснейшей женщины в мире.

Его жены. Возлюбленной. Подруги. Символа исполнения всех желаний.

Грей не сразу вспомнил о том, что ждет гостей – сегодня вечером, ночью или завтра утром. Кто-то непременно явится сюда, в этом нет сомнений, а потому он должен быть начеку.

Грей провел ладонью по груди Минервы, и она выгнулась и что-то пролепетала во сне. Постепенно просыпаясь, она откинула одеяло и предстала перед ним совершенно нагой.

Его возлюбленная обладала чувственной натурой.

– Минерва! – прошептал Грей ей на ухо. – Минерва, пора просыпаться.

– Да?

– Надо вставать, любимая, и поискать какую-нибудь одежду, пока в доме еще светло.

Минерва сразу открыла глаза, нахмурилась, разглядывая полог над кроватью, а затем устремила взгляд на Грея:

– С какой стати мы должны вставать? Мы устали.

Но Грей продолжал тормошить ее, пока она окончательно не проснулась. Наконец он встал с постели.

– Грей! – Она приподнялась на локтях. – Вернись сейчас же!

– Ни в коем случае. Не заставляй меня нарушать приличия. Медовый месяц бывает только после свадьбы.

– Мы женаты.

Окинув ее внимательным взглядом, Грей кивнул:

– Да, да, Минерва. Но я был бы не прочь повторить клятву в присутствии старины Памфри. А теперь, дорогая, вставай. Макс заверил меня, что здесь мы найдем любую одежду.

Макс не солгал: шкаф был набит платьями – пожалуй, слишком изысканными и нарядными для предстоящих событий. Грей выбрал самое простое из них, сшитое из сиреневого шелка, и разложил его на постели. В ящиках комода обнаружились и запасы белья, но Минерва покачала головой, едва он принялся рыться в них.

– Лучше принарядись сам, – посоветовала она, быстро найдя себе подходящие вещички. – По-моему, тебе будут к лицу светло-зеленая тафта и такие же туфли.

– Постараюсь запомнить, милая. Я скоро вернусь.

Разыскав в комнате Макса панталоны, темный сюртук и чистое белье, он торопливо оделся.

Вернувшись, он с удивлением обнаружил, что Минерва уже успела одеться и привести себя в порядок – осталось только застегнуть сзади платье. Грей охотно помог ей, приложив некоторые усилия: очевидно, платье принадлежало менее крепкой женщине.

Посмеиваясь, Минерва заметила:

– Может, оставим незастегнутым? Я набросила бы сверху мантилью, чтобы скрыть свои внушительные размеры.

Грей согласился:

– Более чем внушительные. Вероятно, платье носила маркиза, а она была весьма миниатюрной особой.

– Тише! – вдруг воскликнула Минерва и замерла. Она приложила палец к губам, но Грей уже все понял: поблизости раздался легкий шорох – скорее всего шелест ткани о стену коридора.

Надо немедленно увезти отсюда Минерву, подумалось Грею. Напрасно он поддался на ее уговоры и решил изменить планы!

Но теперь уже слишком поздно.

Пока они спали, огонь в камине угас, в спальне стало темно. Грей, впрочем, только порадовался этому.

Жестами он заставил Минерву встать на четвереньки. Она подчинилась, не споря, и заползла под кровать. Перед глазами Грея мелькнул ворох сиреневого шелка, кружева нижней юбки и панталоны.

Грей на цыпочках подошел к приоткрытой двери, остановился и прислушался.

Тишина.

Ни звука.

Ни крадущихся шагов, ни шороха одежды, ни даже дыхания.

Не слышно ничего.

Прижавшись к стене, он осторожно выглянул в коридор, стены которого были увешаны портретами членов семейства Россмара, их лошадей и собак.

Эти молчаливые свидетели вряд ли выдали бы укрывшихся здесь влюбленных.

Вынув из-за пояса пистолет, Грей дулом приоткрыл дверь пошире.

Возможно, где-то что-то упало – одежда в шкафу, драпировка, чашка. Нет, все-таки лучше проверить, в чем дело.

Дверь комнаты напротив была открыта. Оглянувшись на кровать, под которой послушно пряталась Минерва, Грей прокрался в коридор и огляделся. Все вокруг было как прежде.

Справа на стенах висело еще несколько портретов, вдалеке виднелась лестница. Темные половицы были устланы обюссонским ковром.

Тишина.

Как и должно быть.

Если бы не какой-то синий ком на полу почти в самом конце коридора.

Как и предполагал Грей, что-то упало.

Он отошел от двери спальни на несколько шагов и вгляделся пристальнее. Синий ком поблескивал. Наверное, это драпировка. Минерва успокоится, если он принесет ей доказательства того, что в доме никого нет.

Грей наклонился и поднял загадочную вещицу. Им оказался синий мундир, расшитый золотом. Нахмурившись, Грей огляделся, но нигде на стенах не заметил гвоздя, на котором мог бы висеть этот мундир. Странно, почему он вообще валялся в коридоре, а не висел в шкафу?