После мрачной чащи солнце ослепляло. В зеркальной глади узкого, не больше двадцати футов, рукава отражалось небо. По воде откуда-то справа расходились ленивые круги – повернув голову, Франческа успела разглядеть панцирь и вытянутые задние лапы ныряющей черепахи.

Франческа посмотрела вокруг. Все спокойно.

Тогда она медленно собрала волосы в хвост, сняла столу, мантию, потом обувь и исподнее и, пристроившись на берегу, занялась стиркой. Пересыпав вещи мыльными рунами, она взбила пену, выполоскала и развесила постиранное сушиться на кустах.

Солнце припекало. Франческа зашла в ручей по колено – вода оказалась на удивление теплой. Целительница окинула себя придирчивым взглядом. Поразительно, как часто ей доводилось осматривать чужие тела и как редко – свое. Обычно мыться приходилось быстро, почти на бегу, чтобы не оставлять надолго пациентов. Теперь же она оценивала себя будто со стороны: высокая фигура; выбеленная слепящим солнцем бледная кожа; длинные, излишне, на ее взыскательный вкус, мускулистые ноги. Талия чуть раздалась за последние годы, а вот грудь так и осталась небольшой. Франческа погладила живот, к счастью, по-прежнему плоский – по крайней мере, тазовые кости все так же выступают. Но небольшая жировая подушечка уже имеется, а еще местами видны крохотные красные родинки – вишневая ангиома. Франческа вздохнула. Естественный признак старения кожи, никуда от него не денешься.

Она уже не юная девушка.

А теперь еще и глухая, и наполовину беспамятная. Сможет ли она и дальше работать целителем? Хватит ли знаний? И как она будет слушать пациентов – жалобы, сердце, легкие, желудок? Франческа села, ссутулившись, обхватив руками колени, готовясь расплакаться. Но не расплакалась.

Солнце поджаривало плечи. Франческа откинулась на валун, ощущая спиной нагретый камень. Подул ветер, и она вытянула ноги к воде, а потом, помогая себе руками, стала подбираться все ближе и ближе, пока не сползла с камня совсем.

После возни со стиркой в прогретых верхних слоях глубина встретила ее неожиданным холодом. Франческа перешла на кроль. Она знала, что в Порту Милость бегала вместе с однокурсниками поплескаться в теплом Иксонском море, но не могла припомнить само действо. И снова у нее возникло ощущение, будто она прочитала собственную биографию где-то в книге, а не прожила.

У противоположного берега Франческа повернула обратно, а потом, раззадорившись, поплыла вдоль своего, пока не увидела небольшую галечную отмель. Там она устроилась в наполненной теплой водой ложбине и, набрав полные пригоршни мелкой гальки, принялась тереть шею и спину.

Наконец, испугавшись за оставленные без присмотра вещи, она поспешила вернуться к своему валуну. Одежда висела на прежнем месте. Тогда Франческа выбралась на валун и легла обсыхать.

Сперва ее била мелкая дрожь, но солнце и теплый камень грели исправно. В какой-то момент ее, видимо, сморил сон, потому что проснулась она с дрожью в руках, захлебываясь слезами. Бесполезные попытки бороться с рыданиями Франческа вскоре прекратила и, сжавшись в комок, плакала, пока не обессилела и не притупились все чувства.

Она встала, умылась и оделась. Тени стали длиннее – должно быть, она проспала около часа. Шеннон и Никодимус, наверное, уже закончили перебранку, можно возвращаться в лагерь. Но Франческе хотелось еще немного побыть одной. Поэтому она пошла вдоль берега, распугивая лягушек и черепах, срывающихся в воду из-под ног. Местами приходилось нелегко – кусты подступали к воде вплотную, вынуждая обходить их через чащу. Берег постепенно повышался, и вскоре Франческа уже шагала по обрыву футах в десяти над водой. Растущие у самого края деревья раскинулись широким шатром.

Франческа никак не могла разобраться в себе. Оцепенение сковывало ледяным панцирем, но под ним, в глубине, клокотали страх, и шок, и боль, и теплилась надежда вернуть слух и память.

Она забралась еще дальше в лес, огибая разлегшийся на пути большой валун, и только там сообразила, что не видела рядом с лагерем ни единого засохшего дерева. В других местах лежащие вповалку мертвые стволы попадались на каждом шагу. Похоже, сюда тихое увядание еще не просочилось.

Из ручья вдруг вынырнуло что-то темное. Франческа рефлекторно попятилась и затаилась. Сердце зачастило. Она обернулась на чащу, но там все так же безмятежно кудрявились обласканные солнцем папоротники. Тогда кто плещется в ручье? Неизвестный науке водяной ликантроп? Или живущая отдельной жизнью часть Саванного Скитальца? Франческа с опаской посмотрела на воду – и увидела всего лишь широкую спину Никодимуса с распластанными по плечам мокрыми волосами. По пояс в воде он добрел до песчаной банки и, набрав пригоршню песка, принялся тереть подмышку.

Франческа завороженно смотрела, как натягиваются и перекатываются под оливковой кожей тугие мышцы: вот вздыбилась бугром дельтовидная на плече и плавно ушла вверх лопаточная кость, а вот обозначилась широчайшая, стягивающая торс, будто корсетом.

Франческа шагнула ближе.

Никодимус наклонился, зачерпывая пригоршню, чтобы умыться. Над водой показалась нижняя часть спины – прозрачные струи, бегущие по ложбине позвоночника, и аккуратный треугольник между верхушками средней и большой ягодичных мышц, продолжавшихся двумя упругими округлостями уже в глубине.

Как ни странно, Франческа не чувствовала ни влечения, ни смущения, ни даже повышенного сексуального интереса. Она просто любовалась крепким мужским телом (хоть сейчас в наглядные пособия по анатомии), услаждавшим ее целительский взор, пленяющим, как яркая звезда, как водовороты на реке.

Закончивший омовение Никодимус нырнул и поплыл, переворачиваясь на бок. На вытянутом под водой бедре проступили веретена квадрицепсов.

– Никодимус! – позвала Франческа.

Взбив белый бурун, пловец кинулся к противоположному берегу.

– Никодимус, это я!

Встав в неглубокой тенистой бухточке, он схватился за плечо – сейчас оторвет хтоническое боевое заклинание, которое, если не рассыплется на свету, искрошит ее в лапшу.

Презрев опасность, Франческа двинулась по крутому склону вниз, поглядывая под ноги, чтобы не упасть. Когда она снова подняла голову, Никодимус в ярости припечатывал лоб рукой. Губы его шевелились, явно изрекая что-то нелестное.

Отметив краем глаза расстеленные на соседнем камне штаны, Франческа махнула Никодимусу, чтобы подплыл ближе. Он нахмурился, но все же погрузился в воду и сделал уверенный гребок. Франческа тем временем составила послание: «Давай поговорим начистоту». Интересно, уловит он шутку насчет чистоты?

Но при виде скользнувшей к нему золотистой фразы Никодимус отшатнулся. Зависнув на миг над водой, заклинание булькнуло в зеленую толщу. Франческа вопросительно посмотрела на Никодимуса. Тот покачал головой. «В чем дело?» – отправила она. И снова он увильнул.

– Никодимус! – обозлилась Франческа. – Ну, пожалуйста!

Он снова покачал головой.

– Я же глухая, – глядя ему в глаза, проговорила Франческа.