— Уверен, у нас получится, если мы попрактикуемся.

Немножко пошатываясь от вина, я прижалась к нему, чтобы ощутить его тело как можно сильнее, страстно желая остаться закутанными вместе на всю ночь.

Ветер передумал и задул с запада, отчего брызги полетели в обратную сторону.

— Волны — как скачущие лошади с разлетающимися гривами, — изрекла я. — Или может, это белые бороды Тритонов, которые трубят в рожки из раковин, призывая обитателей земли поклоняться морю.

— Ваше воображение бесценно, — пробормотал Бернард.

— Меня посетила мысль получше. — Я склонила голову набок, кокетливо взглянула на него, прищурившись: — Это русалки, распускающие свои серебряные локоны, чтобы соблазнить мужчин на опасные выходки.

Из студии, выходящей на Мэдисон-сквер, Хэнк и Дадли наблюдали за зданием, которое росло на треугольнике земли, образованном диагональным пересечением Бродвея с Пятой авеню. Каждый раз, когда я пробиралась здесь на моем велосипеде через ревущий поток движения, оно оказывалось все выше, и меня охватывал страх от смелости архитектора.

Когда леса и ограждения убрали, Хэнк предложил, чтобы мы выпили за архитекторов на верхнем этаже. Мы договорились встретиться на самом острие треугольника на следующий день сразу после работы. Подходя к нему через Мэдисон-сквер, я увидела здание, стремительно возносящееся над деревьями в небо. Под определенным углом была видна только одна из его длинных сторон, так что оно выглядело как совершенно плоское строение, простой фасад, совсем без широких боковин, подобно гигантскому куску картона, закрепленному на одном конце и с нарисованными окнами. Это одновременно и сбивало с толку, и заинтриговывало. Пройдя дальше в западном направлении, я смогла увидеть кусок другой стороны, что придало строению более устойчивый вид.

Я пересекла улицу и обнаружила Дадли, Хэнка и Джорджа, с глупыми ухмылками на лице ожидающих меня в условленном месте. Внезапно моя юбка взвилась вверх, раздувшись в водовороте ветра, кружащегося вокруг этого здания. Когда я оправила ее в одном месте, она раздулась в другом. Я испустила вопль, и Дадли помог мне справиться с ней.

— Мужчины слоняются вокруг, чтобы полюбоваться на ножки, — сообщил Хэнк.

— Тогда вы знали, что это случится! — возмутилась я.

— Теперь полицейские патрулируют этот угол по ночам и говорят: «Проваливайте! Проходите поживее!» С тех пор как это стало случаться на Двадцать третьей улице, явление раздувающихся юбок прозвали «двадцать-три проваливай».

— Могли бы предупредить, господин Всезнайка.

Джордж сдавленно посмеивался, и я неохотно согласилась, что это действительно смешно. К тому же пребывание во власти ветра воодушевляло.

Взглянув вверх на вздымающееся здание, Дадли вынес приговор:

— Это вызывающе и смело.

— Это похоже на нос судна, плывущего в центр города, — заметил Хэнк.

Джордж покрутил головой:

— Голова идет кругом.

— Вы должны посмотреть на него из парка, — потребовала я. Мы обождали, пока проедет трамвай, а затем пересекли улицу. — Не поворачивайтесь, пока не скажу. — Я, однако же, покрутилась в поисках нужной точки для них, чтобы не было видно задней стенки и строение выглядело совершенно плоским.

— Хорошо. Поворачивайтесь.

— Ей-богу! — воскликнул Джордж. — У меня волосы встали дыбом! — Он огляделся вокруг и затем пришел к выводу: — Первоклассное место для обозрения… — В этом я согласилась с ним, но он добавил: — Чтобы увидеть, как ветер его повалит.

— У нас в Теннесси сказали бы так: «Сбылась мечта гробовщика», — изрек Дадли.

— Такого не случится, — заверил Хэнк. — Это — новый способ строительства. Наружные стены пристраиваются к стальным конструкциям внутри, а не внутренние части крепятся к наружным каменным стенам.

У меня было ощущение, что здесь грядут невероятные свершения.

— Разве бы Уолту не захотелось увидеть это? — заметил Дадли. — Он бы вставил еще одну строку в свою «Манахатту».

— Сделайте это вместо него, — пристала к ним я.

— Давайте попробуем. «Бесчисленные улицы, запруженные толпами, высокие нагромождения железа, стройные, могучие, легкие, величественно взмывающие в небеса». Это его строка. Теперь моя: «Смотрите! Стремительно вырастает здание, не похожее ни на какое другое, отважное, с мужественным ликом, устремленное в центр города в светлое будущее».

— Браво! — воскликнул Хэнк и похлопал себя по нагрудному карману: — Для небольшой жидкостной церемонии.

Джордж запрокинул голову назад, покачнулся и рукой непроизвольно подтолкнул Дадли.

— Держись, товарищ! — предупредил Дадли.

Джордж посмотрел на землю и покачал головой.

— Со мной все в порядке. Поехали наверх.

У лифта нас никто не остановил. Мы вошли вместе с толпой людей, и воцарилось нервное молчание. После десятого этажа в лифте не осталось никого, кроме нас.

— Прямиком наверх! — приказал Хэнк мальчику-лифтеру.

Мои глаза выкатились из орбит, будто я находилась в поезде, идущем через туннель. Мы остановились с толчком, который заставил меня схватиться за живот.

— Двадцать третий, — объявил лифтер и убрал в сторону железную решетку.

Из коридора мы вошли в пустой кабинет на восточной стороне и посмотрели вниз на крыши. Птицы летали ниже нас. Что за странное ощущение?

— Смотрите-ка, вон студии Тиффани, — произнесла я, сориентировавшись.

Мы проследили взглядом по Четвертой авеню и обнаружили крохотный Грэмерси-парк, смахивающий на четырехугольный зеленый половичок. А за ним, к нашему великому восторгу, — Ирвинг-плейс.

Джордж подступился близко к окну, посмотрел прямо вниз на Бродвей и сполз на пол в глубоком обмороке, с побелевшими губами. Мы все упали на колени вокруг него.

— Уложите его как следует. — Я развязала ему галстук.

Хэнк извлек свою фляжку, налил коньяк на носовой платок и прижал к его носу. Джордж шевельнул головой, но не приподнялся.

— Джордж! Очнись! — закричала я. — Поднимите ему ноги.

Хэнк передал мне мокрый платок, чтобы я держала его прижатым к носу лежащего, и поднял ноги Джорджа. Дадли хлестал Джорджа по щекам, пока у того не отвалилась челюсть, и мы влили коньяк тонкой струйкой ему в рот. Мы долго возились с ним. Наконец он пришел в чувство и смог усесться, опустив голову меж ног. Когда Джордж смог осознать, что творится вокруг, Хэнк заставил его выпить остаток коньяка.

— Пусть он проберет тебя как следует, товарищ, — сказал Дадли. — Это — как доза «Южной услады».

В конце концов Джордж смог подняться на ноги. Мы довели бедолагу до дома, Дадли и Хэнк держали его под руки.

Дадли уложил Джорджа в кровать в его комнате, а я покормила ирландским рагу, оставшимся после ужина.