не могу слова выговорить… Какое это мучительное чувство и как от него трудно отделаться…» 9).

А между тем девушки росли. «У меня, — пишет Тыркова, — уже шла девичья жизнь. За мной ухаживали. Мне писали стихи. Идя со мной по улице, Надя иногда слышала восторженные замечания обо мне незнакомой молодежи. Меня они не удивляли и не обижали. Мое дело было пройти мимо с таким независимым, непроницаемым видом, точно я ничего не слышу… Надю это забавляло. Она была гораздо выше меня ростом. Наклонив голову немного набок, она сверху поглядывала на меня, и ее толстые губы вздрагивали от улыбки… Надя этих соблазнов не знала. В ее девичьей жизни не было любовной игры, не было перекрестных намеков, взглядов, улыбок, а уж тем более не было поцелуйного искушения. Надя не каталась на коньках, не танцевала, не ездила на лодке, разговаривала только со школьными подругами да с пожилыми знакомыми матери» 10.

Гимназию Надежда окончила с золотой медалью и была оставлена в восьмой «педагогический» класс. В 1887 году, получив диплом домашней учительницы по русскому языку и математике, пошла работать в училище Поспеловой, где девочек обучали шитью. В 1889-м поступила на Бестужевские высшие женские курсы, встретила там свою старую подругу Ольгу Витмер, которая и познакомила ее с Брусневым и другими «технологами»-марксистами.

Позднее, в письме к Марии Ильиничне Ульяновой, Крупская расскажет об этом периоде своей жизни: «Я вспомнила, как я металась в твои годы. То решила в сельские учительницы идти, но не умела места найти и стремилась в провинцию. Потом, когда Бестужевские курсы открылись, я на них поступила, думала, сейчас там мне расскажут о всем том, что меня интересует, и когда там заговорили совсем о другом, бросила курсы. Одним словом, я тогда металась совершенно беспомощно. Только в 21 год я услыхала, что существуют какие-то «общественные науки», а до тех пор серьезное чтение мне представлялось в образе чтения по естествознанию или по истории, и я бралась то за какого-нибудь Россмеслера, то за историю Филиппа II, Испанского… «Хлебное занятие», не знаю, стоит ли к нему готовиться, думаю не стоит, а если понадобятся деньги, поступить на какую-нибудь железную дорогу, по крайней мере отзвонил положенные часы — и заботушки нет никакой, вольный казак…» 11

Именно так Надежда и сделала. Бросив Бестужевские курсы, она поступила на службу в Главное управление железных дорог, а по вечерам, три раза в неделю, стала бесплатно преподавать географию в уже известной нам Варгунинской рабочей школе за Невской заставой 12. Там в 1894 году она и услышала впервые о приезжем «волжанине».

К этому времени у Владимира Ильича сложились самые дружеские отношения не только с «технологами», составлявшими костяк питерской социал-демократической организации, но и с «курсистками», преподававшими в рабочей школе и активно работавшими в «Союзе борьбы». Ульянов явно симпатизировал Зинаиде и Софье Невзоровым, но особенно выделял Аполлинарию Якубову, которую подруги ласково называли Лирочкой. Нравилась она и Марии Александровне и Анне Ильиничне. Да она и на самом деле была, пожалуй, наиболее яркой из социал-демократических «курсисток».

Умные карие глаза, неизменная ласковая улыбка на румяном лице. Лирочка, как пишет Софья Невзорова, «своей искренностью, энергией и правдивостью привлекала к себе всех ее знавших». Ей симпатизировали и товарищи, и подруги, и ученики рабочей школы… «Спорщица она была горячая… А как заразительно смеялась!.. При этом ярко блестели ее белые зубы, а глаза превращались в маленькие, веселые щелочки». Буквально на всех Аполлинария производила впечатление цельной, здоровой натуры, «казалась воплощением здоровья, и мы, — пишет Софья, — шутя часто называли ее «черноземной силой» 13.

Луис Фишер, проживший много лет в России, автор интересной книги «Жизнь Ленина», опираясь, видимо, на какие-то слухи, написал: «Есть веские основания думать — хотя документальных свидетельств этому нет, — что до встречи с Крупской Ленин неудачно сватался к Аполлинарии Якубовой, тоже учительнице и марксистке, подруге Крупской по вечерне-воскресной школе для рабочих. Аполлинария Якубова отвергла сватовство Ленина, выйдя замуж за профессора К. М. Тахтарева… Разочарованный, Ленин стал ухаживать за Крупской и победил ее сердце» 14.

В прежней «лениниане» сюжет этот был закрыт напрочь. Но ныне без него не обходится никто из «лениноедов». Конечно, с самого начала гораздо продуктивнее было бы не запрещать, а разобраться в этой истории.

Никаких следов «сватовства» Ульянова к Якубовой нет ни в воспоминаниях (в том числе и опубликованных за рубежом) многочисленных подруг Аполлинарии и Надежды, ни в обширной переписке этих лет Калмыковой, весьма осведомленной по данной части, ибо все упомянутые курсистки работали у нее на книжном складе, а сама она преподавала в той же рабочей школе.

Конечно, Крупская с ее молчаливой застенчивостью во многом являла собой полную противоположность общительной и веселой Аполлинарии. Но крайне стеснительная среди сторонних людей, она буквально преображалась в школе. Ученики уважали и любили ее, а стеснительность, скованность исчезали как бы сами собой. Ее подруга Ариадна отмечала, что как только Надежда начинала рассказывать о школе, она буквально «расцветала. Добрые голубые глаза светились… Я радовалась за нее» 15.

После знакомства у Классона Ульянов пошел провожать ее. Они разговорились. Потом стали встречаться все чаще и чаще. Кончилось тем, что по воскресеньям, возвращаясь с занятий в рабочих кружках, Владимир Ильич стал заходить к ней домой на Старо-Невский.

Ариадна Тыркова вскоре заметила, что с Надей что-то происходит. Поначалу она не отвечала на расспросы, а только краснела. «У Нади была очень белая, тонкая кожа, а румянец, разливавшийся от щек на уши, на подбородок, на лоб, был нежно-розовый. Это так ей шло…» Но постепенно подруги разговорились, и все стало ясно. «Надина жизнь уже определилась, наполнилась мыслями и чувствами, которым ей было суждено служить с ранней молодости и до могилы… Эти мысли и чувства были неразрывно связаны с человеком, который ее захватил, тоже целиком… Надя говорила о нем скудно, неохотно. Я ни одним словом не дала ей понять, что вижу, что она в него влюблена по уши… Я была рада за Надю, что она переживает что-то большое, захватывающее» 16.

«Я была в то время влюблена в школу, — пишет Крупская, — и меня можно было хлебом не кормить, лишь бы дать поговорить о школе, об учениках… Надо сказать, что рабочие относились к учительницам с безграничным доверием: мрачный сторож громовских лесных складов с просиявшим лицом докладывал учительнице, что у него сын родился; чахоточный текстильщик желал ей за то, что выучила грамоте, удалого жениха;