По мере того как солдаты сходили на берег, их разбирали семьи. Кое-кто остался посмотреть, как будут разгружать корабль, но большинство тут же уходили. Жены рыдали над развалинами, в которые превратились их мужья, матери убивались по сыновьям, дети глядели вверх, не понимая, что происходит, они видели внезапно постаревшее лицо, или голову, рассеченную багровым свежим шрамом, или гноящуюся рану и не могли узнать своих отцов.

Толпа уменьшилась совсем ненамного, и только тогда Джон понял, как много людей похоронено в трясинах Иль-де-Ре — более половины семей все еще ждали своих мужчин. Однако никто больше не выходил — все они остались в маленькой французской реке у маленького французского города, как и предрекал Традескант. Почти четыре тысячи семей потеряли отцов.

Если Бекингем и думал о том же, внешне он был спокоен. Рядом с рулевым колесом своего корабля он легко, как танцор, балансировал на носках, подбоченясь и вскинув голову, прямой как скала. Когда с причала неслось оскорбление в его адрес, он поворачивался и смотрел туда, будто не боялся встретиться с обидчиком взглядом; его улыбка была всегда наготове.

— Король не прислал за мной герольда, — прошептал герцог так тихо, что его слышал только Традескант. — Правда, и солдат для ареста тоже нет. Но с другой стороны, нет и глашатая, который бы меня приветствовал. Меня что, игнорируют? Обо мне просто-напросто забыли?

— Держитесь, — подбодрил Джон. — Еще слишком рано. Здесь только бедняки, которые спали на причале или где-то в городе. Лишь они знали о нашем прибытии и прибежали, как только заметили корабль. Сам король может появиться в любую минуту.

Кто-то с причала бросил проклятье, и Бекингем повернулся туда с оживленной улыбкой, словно услышал овации в свою честь.

— Может, — ровным голосом согласился он. — Король может.

— Там! Смотрите! — воскликнул Джон. — Карета, милорд. Они послали за вами карету.

Бекингем быстро обернулся и прищурился в ярком осеннем солнце, вглядываясь в причал. В какой-то момент его сердце уже готово было остановиться: он не мог различить цветов кареты и опасался, что это королевский офицер прибыл его арестовать. Но потом зазвенел смех Бекингема.

— Ей-богу, королевская карета! Меня встречают с почестями.

Ошибки быть не могло. Герцог сам ввел в Англии моду на кареты с шестеркой, и только у него и у короля были такие экипажи. Два форейтора в королевских ливреях скакали на двух ведущих лошадях, кучер в алом с золотом возвышался на козлах, рядом с ним находился лакей, еще два ливрейных лакея стояли на запятках. В упряжи лошадей качались алые плюмажи, копыта звенели о брусчатую мостовую. На четырех углах кареты развевались королевские флаги. Внутри сидел королевский герольд.

Герцог как мальчишка помчался к началу сходней навстречу шествию — яркому символу его влияния, гарантии его постоянного богатства и власти. За головной каретой следовала другая, с гербом на дверцах, за ней еще одна, и еще. Далее маршировал оркестр, дудевший в рожки и бивший в барабаны. Два глашатая несли флаг Бекингема. Карета остановилась у сходней, лакеи опустили ступеньки для королевского герольда. Из второй кареты вышли Кейт, жена Бекингема, и его внушающая страх мать, католическая графиня.

Широким шагом Бекингем приблизился к началу сходней, чтобы поприветствовать процессию, голова вскинута, улыбка лукавая. За ним следовал Джон. Герольд промаршировал вверх по сходням и опустился на колено.

— Милорд герцог, добро пожаловать домой, — отчеканил он. — Король передает вам привет и приказывает немедленно явиться к нему. Двор сейчас в Уайтхолле.

Герольд протянул мешочек. Бекингем с легкой улыбкой открыл его. Ему на ладонь выскользнул браслет, тяжелый от огромных бриллиантов.

— Прелестный подарок, — спокойно заметил герцог.

— У меня есть для вас конфиденциальная информация от его величества, — сообщил герольд. — А для вашего путешествия король повелевает воспользоваться его каретой.

Бекингем кивнул, будто и не ожидал ничего меньшего. Герольд поднялся и отступил в сторону. Герцог направился туда, где рядом с каретой стояла его жена. Джон поклонился герольду и поспешил за своим господином.

Кейт Вильерс обнялась с мужем, ее маленькие ручки прильнули к его широким плечам.

— Ты здоров? — страстно прошептала Кейт. — Ты такой бледный.

Бекингем отрицательно покачал головой и обратился к матери поверх головы супруги:

— Что, все действительно так благоприятно?

Та самодовольно кивнула.

— Король ждет тебя в Лондоне, жаждет видеть тебя. У нас распоряжение — немедленно доставить к нему фаворита.

— Значит, я все еще фаворит?

Суровое лицо герцога засияло триумфом.

— Король считает, что никто не может назвать это поражением. По его словам, ты мог потерять всю армию, все корабли и все штандарты еще сто раз! Главное — чтобы ты уцелел. Он говорит, что ему наплевать на четыре тысячи жизней, если самая драгоценная жизнь благополучно добирается до дома.

Бекингем громко расхохотался.

— Значит, со мной все в порядке?

— Со всеми нами, — поправила его мать. — Отправляйся в город. Капитан Мейсон[34]предоставил в твое распоряжение дом. Тебя ждет парикмахер, у портного готова новая одежда, а король послал тебе перчатки и накидку.

Традескант немного подвинулся к своему господину. Из других карет потоком хлынули светские дамы и кавалеры, они собрались вокруг Бекингема. Кто-то вложил в его руку бокал, все пили за его благополучное возвращение. В холодном утреннем воздухе плечи и шеи женщин были обнажены, они были накрашены, точно для маскарада при дворе. Мужчины балансировали на высоких каблуках, смеялись и старались приблизиться к Бекингему. Кто-то толкнул Джона локтем в бок и оттеснил к внешнему краю толпы. Веселье начиналось прямо здесь, на причале, рядом с потрепанным корпусом «Триумфа», несмотря на возмущенные взгляды бедняков. В шуме тонули рыдания женщин, мужьям которых не суждено было вернуться домой.

— Расскажите нам обо всем! — воскликнул кто-то. — Расскажите о высадке. Говорят, французская артиллерия просто растворилась в воздухе.

Бекингем смеялся и категорически это отрицал, его красивая жена прижималась к нему, его рука обвивала ее талию.

— Я опечален, что мы так и не выполнили задуманного, — скромно заметил герцог.

Тут же последовали возгласы несогласия:

— Но у вас было плохое снабжение! Что можно было поделать с такой армией? Они все глупцы, все до единого!

Джон посмотрел в сторону. Там, цепляясь за поручни сходней и глядя на палубу пустого корабля, стояла женщина. Он подошел к ней, а его место в толпе немедленно заняла хорошенькая дама, глаза которой пылали страстью.