Давно в детстве, еще до смерти Джорджи, мама купила нам мороженое с соленой карамелью. Джорджи не понравилось. У мороженого поначалу был неприятный привкус, на кончике языка застыла соль, и она горчила. Но стоило распробовать, и вкус полностью преобразился. Соль все еще ощущалась, но благодаря ей карамель приобрела более яркие оттенки и воспринималась по-другому.

Это как Ной.

Сначала просто соль и ничего больше. Но стоит распробовать – чувствуешь карамель.

Меня передернуло. Почему я вдруг подумала об этом? Совсем на меня не похоже. Просто на мгновение почудилось, будто между нами какая-то связь, нечто большее, чем секрет о моей смерти и связи с Ледой Стивенсон.

– Хочешь что-то сказать? – наконец произнес он. Голос был глухим и сонным, а взгляд чистым и открытым. Если бы ангелы существовали, у них были бы такие глаза.

– Я говорила сегодня с Ледой.

На идеальном лице Ноя не отразилось и намека на удивление. На губах мелькнула усмешка:

– Это сложно назвать разговором.

– Откуда же ты все знаешь? – спросила я, поворачиваясь на бок. Положила одну руку под голову, а вторую – раненую – между мной и Ноем. Он опустил на нее взгляд, размышляя над ответом, затем посмотрел на меня.

– Половину того, что я знаю, рассказывает Дориан.

– Сегодня его не было в университете – он отправился на конференцию.

– Я сказал, что половину. – Взгляд голубых глаз смягчился. Ной повернулся на спину, так что теперь я видела лишь его профиль; грудь, обтянутая серой тканью, медленно поднималась и опускалась.

– Что происходит между тобой и Дорианом?

– Ничего, – ответила я, исследуя взглядом его острые скулы и изящно изогнутые губы, шею, руки. Ной глянул на меня и, совсем не удивившись, что я внимательно рассматриваю его, спросил:

– А что, если я скажу тебе, что Дориан тоже жертва?

– Что это значит? – озадаченно нахмурилась я.

В ответ Ной устало моргнул, и пока его глаза мгновение оставались закрытыми, я тысячу раз удивилась тому, насколько длинные у него ресницы. А когда он снова посмотрел на меня, я удивилась, насколько чистые и искренние у него глаза.

– Ничего, – наконец произнес он. – Это ничего не значит. Просто помни о Леде Стивенсон. Ты должна найти с ней общий язык. Она девушка, с которой ты связана, и твоя цель…

– А как я связана с тобой?

– Что? – Его глаза стали огромными, а на лбу появилась вертикальна морщинка, потому что я что-то нашла. Его секрет.

– Ты все время твердишь, что я связана с Ледой. А я хочу знать, как я связана с тобой.

Он слишком быстро взял себя в руки и отвернулся, посоветовав:

– Просто сосредоточься на Леде.

Я не могла отступить:

– Я сосредоточусь на ней, обещаю…

– Это для твоего же блага, если не хочешь умирать страшной смертью всякий раз, когда она пытается убить себя, – закончил он, но я резко села на кровати и с жаром продолжила, будто меня не перебивали:

– Ответь: мама ведь не хотела, чтобы я была здесь? Она не хотела, чтобы я оказалась в Эттон-Крик?

Ной несколько секунд молчал. Его грудь высоко поднялась, замерла, затем опустилась. Он закинул обе руки за голову и сухим тоном ответил:

– Нет, не хотела. Она любила тебя больше всего на свете и мечтала спрятать… Вот только от того, что предначертано, спрятаться нельзя. – Он отвел взгляд в сторону. Я непонимающе нахмурилась: он говорил, что мне было предначертано появиться в Эттон-Крик?

– Я прочел это в одной умной книге. – Ясно. Значит, не стоит даже думать о том, что он сказал. Ной понимающе хмыкнул, будто вновь увидев мои мысли. – Успокойся, Кая, и помни: у меня была масса способов тебя убить. Ты даже дверь не закрываешь, а это огромный минус.

– Ну и?

– Я клоню к тому, что ни я, ни Дориан не хотим тебе зла. Мы хотим о тебе заботиться. – Я вернулась на подушки, и Ной повернулся на бок, сияя улыбкой, будто удачно пошутил. Так как я не улыбалась, он тоже перестал и приглушенным тоном заверил: – Мне этого не нужно, Кая.

– Тогда что тебе нужно? – требовательно спросила я. – Не для Леды. Не для кого-то еще. Что тебе нужно для себя? Чего ты от меня хочешь?

– Что за ужас… – Он со стоном перевернулся на спину, примял одеяло по бокам и раздосадованно пробормотал: – Ты не устала об этом думать? Постоянно что-то подозревать? Даже не расслабишься ни на секунду… – Он поднял брови, многозначительно взглянув на меня. – Разве эти мысли не давят на грудь? Не мешают жить обычной жизнью?

Обычной жизнью? Грудь? О чем он?

Ной вздохнул так, словно для меня все потеряно.

– Просто спи сегодня, Кая. Без сновидений.

Он протянул ко мне руку и накрыл ладонью мои глаза. Я не отстранилась, но затаила дыхание. Ощутив себя в полной темноте, я сначала напряглась, но не успела даже обдумать происходящее, как Ной положил мою голову на свое плечо. Он убрал ладонь, но я не открыла глаз – веки стали тяжелыми, ресницы тянули их вниз.

– Расслабься, – шепнул Ной.

Я почувствовала и другие запахи: футболка Ноя пахла горчицей и медом. Я расслабилась, как он и попросил, и постепенно стала погружаться в сон.

Я уже не знала, в действительности ли слышала следующие слова Ноя или это была иллюзия.

– Просто спи без сновидений, – повторил он, а затем поцеловал меня в макушку, как ребенка. И я сдалась, потому что поверила, что этой ночью меня не будут преследовать ночные кошмары.

* * *

Сны под давлением Ноя Харрингтона действительно отступили, но утром я все равно проснулась с привычным чувством тревоги. Прежде чем подняться с кровати, я глянула в окно: ничего нового, та же самая отвратительная погода Эттон-Крик, снова будет дождь.

Меня ждет Тайная квартира, так что надо взять себя в руки, избавиться от гудения в голове и жжения в глазах, и отправилась читать мамины документы. С неохотой я потащилась в ванную, едва переставляя ноги.

После ванной я немного пришла в себя. По крайней мере ноги не казались тяжелыми и не было страстного желания зевнуть. Я высушила волосы феном, собрала их в хвост и вернулась в комнату. Часы показывали шесть тридцать девять. Отлично!

Сегодня я решила не накладывать грим и не маскировать синяки, поэтому быстро собрала все необходимое, прихватила очки и вышла из комнаты.

Даже если мне придется изучить каждый файл и каждую страницу, исписанную маминым почерком, я найду его. Я найду Криттонского потрошителя и выясню, что их связывало с мамой, я узнаю, является ли Неизвестный и Криттонский потрошитель одним и тем же человеком.

К сожалению, мама не была такой перфекционисткой, как я, поэтому в ее коробках с документами царил хаос. Картотечные шкафы были бессистемно набиты файлами, и после часа скорочтения я поняла, что это лишь маскировка. Чтобы найти реальную информацию, нужно просмотреть гору ненужной. Например, у мамы хранилась статистика выпуска мустангов 1982 года. Зачем ей это? А вот – рекламки из театров 1990 года. И еще – черно-белые фотокарточки с ярмарки.