Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Грязь! Грязь, грязь и грязь… — бормотала принцесса Альбина.
Явился дворецкий в марлевой повязке на лице.
— Что это вы… в наморднике? — поинтересовался у него Канцлер.
Разве когда-нибудь в прежние времена прозвучал бы такой ответ слуги? Да его тотчас отвезли бы в лечебницу для помешанных!
— Говорят, от вашей светлости грипп ползет… особенно какой-то вредный, — молвил дворецкий, не слишком смущаясь. — Нельзя мне его подцепить, у меня внуки…
— Так вот, милейший: хуже всех чувствует себя королева, только что покинувшая нас. Дворцовой страже — мой приказ: изолировать Ее Величество в личных ее покоях, установить карантин…
— Так сегодня мы же без всякой стражи, ваша светлость. Голенькие как бы. По приказу Его Величества гвардия гуляет, Удилак их увел…
— Что-о? — переспросил Канцлер. — Что-что?!
Пониманию мешала целая серия чихов: сперва три, потом еще четыре…
— Вы платочком бы заслонялись, ваша светлость… — брезгливо посоветовал старый дворецкий.
— Да у него не такой насморк, — опять не удержался Крадус. — У него — антилирический!
Оттилия не возразила, не поправила.
…Примерно в эти минуты Канцлеру впервые показалось, что это начало конца.
35
Не думайте, что освобождение артистов плюс приказ гвардейцам «гулять» в сумме дадут нам картину, напоминающую взятие Бастилии, — вовсе нет!
К счастью или к сожалению (вопрос по философии истории, не будем в него вдаваться), далека еще была Абидония от таких карнавалов свободы; она просто спала, когда из дворца высыпали весельчаки, которым еще надо было припоминать на ходу: что это такое — веселье, как оно делается, из чего?
Грохот кулаков в двери частного дома. Заметались в окнах люди, зажгли свечи, спрашивают «в чем дело?», но отпирать боятся.
— Веселиться пошли? — простодушно предлагают гвардейцы.
Или еще такими вопросами повергают в панику заспанных своих сограждан:
— Молодые есть?
— Тетка, где твои племянницы?
— Сударь, мочалки и клея не найдется? Наш капрал змея ладит бумажного…
Но чаще всего — тот первый вопрос, пугающий среди ночи даже молодых (а уж старых-то — почти до инсульта доводящий):
— Веселиться пойдешь?
Хозяину таверны, понятно, никак уже не отвертеться: он вынужден был открыть заведение, вопреки самым мрачным своим предчувствиям.
— Гиппократ! Разжигай плиту, сонная тетеря! Дорогие гости пожаловали! Мародеры… может, еще и платить не собираются…
Несколько весельчаков горланили песню о всеобщей путанице:
Жил в мужике богатый дом,
Пил хлеб, закусывал вином,
Стриг ножницы овечкой,
Доской рубанок он строгал,
В коня повозку запрягал,
Топил поленья печкой!
Он просыпался к вечерку,
Стегал кобылкой вожжи,
Из пирога он пек муку,
Из пива делал дрожжи![36]
…Глава семейства, белея глазами от ярости, тряс, как грушу, взрослую дочку в дверях:
— Веселиться? С ними? Да это же чума… Это пожар, тайфун и землетрясение вместе взятые! Ты меня похорони прежде, но я и оттуда, с того света, схвачу тебя за подол!
А для еще одной молоденькой абидонки гвардейцы держали на весу целый ковер под балконом: только ценой отчаянного прыжка могли они заполучить ее, минуя все запреты…
Старый шарманщик с попугаем не понимал, в чем дело: еще час назад все шли мимо лотерейного счастья, а теперь — налетели вдруг:
— Молодые люди! Почему вдруг такая вера моему попке?
— Странный вопрос, папаша… Он разве брешет у вас? Не выдает счастья?
— Выдает, выдает! — заторопился старик. — Самое безобманное. Лучшее в мире счастье!
…Сажал он в репе огород.
Воров поставил у ворот,
Чтоб под покровом мрака
Не влезла в дом собака!
В дело была пущена пиротехника: бумажный змей, и даже не один, превратили в комету; хвосты их искрили и пылали в хмурых абидонских небесах, обычно и на звезды-то скуповатых… Но в эту ночь у каждого четвертого имелся факел в руке! А вот и наши герои: на дворцовой площади Удилак подсадил в карету Марту; а еще за минуту до того она получила одномоментно красные цветы — от Пенапью и длинный бутерброд, кажется, с ветчиной — от Патрика. Бутерброд они с Желтоплюшем сразу порвали пополам.
По дороге Патрик отмечал: расшевеливаются абидонцы помаленьку… меньше угрюмых лиц, меньше заспанных…
— Вот вы на толпу смотрите, а я вижу вас четверых — и спасибо, мне и довольно, — сиял Пенапью, смущенно объясняясь в любви спутникам.
— А куда мы едем все-таки?
— Неизвестно. Удилак одно твердит: веселиться!
Где-то стравили двух петухов, сделали ставки — и вот взлетели над побоищем пух и перья! Всеобщий энтузиазм очень был выгоден ловкачам-карманникам: тренированные их пальцы освобождали некоторых болельщиков петушиного боя от их родимой собственности, от кошельков. А песня накручивала путаницу все гуще:
Подковой молот он ковал,
Огнем горнило раздувал
И, выпачкавшись в бане,
Купался в грязном жбане!
Он на ночь хлев пускал в коров,
Срывал деревья с груши,
В деревню лес возил из дров,
На лодке плыл по суше…[37]
Возле таверны кто-то привязывал куклу Поэта к стайке воздушных шаров, рвущихся в небо.
— Как, вы совсем его отпустите?
— Зачем? На веревочке…
— Смотря что за веревочка. Если длинная — почти свобода, считай! — сказано было под общий хохот.
Марселле дали бубен, и она вышла в круг для сольного танца. Кто знал за ней смелость такую и такие способности? Некий художник стал тут же набрасывать ее портрет. Ревниво следил за его углем принц Пенапью.
36
Дубовый зал. По пустынной части его бродила принцесса Альбина. Ей, как и всем начинающим думать, легче делать это вслух:
— Столько лет в меня был влюблен не кто-нибудь — принц… А мне внушали, что он убогий… и что приблудный какой-то, на птичьих правах… И как влюблен-то был! Надарил столько стихов… ими весь дворец можно обклеить, изнутри и снаружи! А я разве ценила?
Она подошла к Оттилии и стала загибать перед ее носом пальцы:
— Принц настоящий — раз! Говорит не хуже нас с вами, лучше даже — это два! Как поэта его и в Пенагонии уже знают — это три! В фехтовальном зале я его видела… это загляденье было — четыре! Так за что же вы отняли его у меня?.. Отняли нас друг у друга?!
— Замуж за Патрика собралась? За своего двоюродного братца? — фыркнула Оттилия.
— А что такое? Подумаешь! Принцесса Мухляндская вышла за своего кузена — и вроде не жалуется, и родила двойню!
— Тут нечего