– Я запомню это, Марина.

Я заглянула и к Ани с Каролиной. И там отдохнула душой: у Ангелины в Истаиле был настоящий курорт. Честно говоря, я побаивалась показываться ей на глаза – была уверена, что она расколет меня на рассказ про неудачную семейную жизнь за пару минут, выпотрошит до глубины души и вынесет приговор. Но то ли Ани была слишком занята – а она действительно провела со мной и Каришей совсем мало времени и ушла, – то ли решила, что жена Кембритча – это теперь головная боль Кембритча, но ни словом, ни намеком не коснулась моего замужества. Только проговорила мне на ухо, обнимая:

– Я была бы спокойнее, если бы ты пожила здесь, Марина.

– Я пока в безопасности, – пробормотала я с неловкостью – ведь на самом деле она озвучила мои тайные мысли. Уйти в Рудлог или сюда, в Пески, потому что мне было страшно, очень тоскливо без родных. Не знаю, что заставляло меня оставаться в Вейне.

Здесь, в Песках, было мирно, и нега, казалось, текла над землей в потоках сладко пахнущего каким-то цветком ветра, шуршала листами бумаги на планшете Каролины, лилась размеренным голосом отца и знакомым говорком Валентины, нашей соседки, внезапно оказавшейся здесь же, смехом ее мальчишек и матери. Я плавала в теплом бассейне, я ела сладкие фрукты и пила ледяной шербет, грелась на солнце, пока не поняла, что испытываю дикое чувство вины перед оставленными в Вейне леди Лоттой, Маргаретой и даже Люком. И даже магом Тиверсом, которому каждое открытие телепорта давалось все труднее. Скомканно попрощалась с родными и ушла в дождливую, промозглую, охваченную войной Инляндию.

Война распростерла над континентом свои багряные дымные одежды, и, пусть для нас в Вейне она была еще чем-то отдаленным, то и дело мне на глаза попадались ее знаки. Колонны грузовиков с артиллерийскими орудиями, направляющиеся по шоссе к фортам, – тогда я как раз выехала проветриться, не в состоянии больше находиться в мирной тишине замка. Несколько групп военных, оборванных и раненых, которых я видела в холле, – они вырвались из разбитого графства Уолшир, как потом я узнала от осматривавших их врача и виталиста, и пришли к Люку просить взять их на службу. Рев строительной техники как-то поутру: экскаваторы и землечерпательные машины разрушали прекрасный парк в километре от замка, возводя огромные земляные валы и копая рвы.

– Это чтобы я успел вывести вас, – коротко ответил Люк, когда леди Лотта за обедом задала мучающий нас всех вопрос.

На башни замка тоже поднимались орудия с длинными стволами и боеприпасы, пару раз во время наших женских чаепитий велась пристрелка: гулко ухало, замок содрогался, мы с непривычки испуганно разливали чай мимо чашек и потом смотрели в окно на далекий взрыв и серую полосу дыма.

Люк в замке почти не появлялся, и вопросы управления как-то незаметно легли на мои плечи. Я честно предлагала все хозяйские обязанности леди Шарлотте, на что она, невинно подняв черные брови и став очень в своей ироничной мимике похожей на Люка, ответила:

– И не стыдно тебе нагружать пожилую леди непосильной работой, дорогая невестка?

Я фыркнула и больше даже не думала в эту сторону. Тем более что ничего сложного пока не было: под зорким приглядом Ирвинса замок прекрасно функционировал бы и без хозяев. Собственно, как и было до того, пока Люк не перебрался сюда. Дворецкий иногда интересовался моим мнением по тому или иному поводу, экономка рвалась предоставить отчеты – пришлось пощупать пару оленьих окороков в погребах и проверить наполненность кладовых, – но это больше отвлекало меня от тяжелых мыслей и скуки, чем раздражало.

Люк появился почти к ночи, опоздав к ужину. Я не видела его больше трех дней и ловила себя на том, что периодически поглядываю в окно, на закрытую пеленой вязкого дождя дорогу.

Я сидела на расстеленной кровати в пижаме и пила молоко, согретое мне Марией, – любовь к томатному соку прошла так же резко, как началась, и он теперь вызывал отвращение, – когда в гостиной раздались шаги, дверь в спальню открылась, и ко мне зашел Люк. В мокрой куртке, которую тут же снял, – видимо, успел промокнуть по пути от машины до крыльца, – с влажными волосами, впавшими глазами и обветренным, заросшим щетиной лицом. Упал в кресло и затих, глядя на меня и ничего не говоря.

– Будешь молока? – поинтересовалась я через пару минут, когда стало казаться, что он заснул.

Люк моргнул, мотнул головой, потер небритую щеку.

– С детства не люблю. Ирвинс несет мне ужин.

– Сюда? – голос мой стал резким.

– Нет, – сказал он устало и встал, – ко мне в покои.

Прошелся по спальне, остановился в двух шагах от меня. Пахло от него дождем и ветром, табаком и его приглушенной, почти выветрившейся туалетной водой. И самим Люком. Я аккуратно разжала кулаки, сложила руки на коленях, настороженно следя за ним.

Как же я чертовски скучала.

– Сегодня закончился траур, – Люк смотрел на мою кровать, на зеркало, на пол – куда угодно, только не на меня. – Завтра придется объявить в местных газетах о том, что, несмотря на войну, воля покойного короля выполнена и в узком кругу состоялась церемония нашего бракосочетания, Марина.

– Не вовремя, – нервно проговорила я.

– Да, – согласился он хрипло. – Но нужно. – Посмотрел на мой живот. – Как ты себя чувствуешь?

«Мне одиноко и очень страшно».

– Хорошо, Люк.

Кембритч снова отвел взгляд.

– Я думаю, тебе лучше уехать в Пески, Марина. Там тебе будет безопаснее. Я попрошу Нории принять и мать с сестрой.

Я сделала глубокий вдох. Вышло со свистом: не думала, что могу так быстро разозлиться оттого, что меня поставили перед собственной слабостью, перед желанием спрятаться, сунуть голову в песок.

– Разумно, – надеюсь, тон мой был достаточно ровным, но Люк с таким изумлением взглянул на меня, будто я обязательно должна была начать спорить. И я его не разочаровала: – Но ты же понимаешь, что портал в любой момент может открыться и там? А у драконов нет и того оружия, что есть у тебя.

– Ты мне здесь мешаешь, Марина. Я не могу рационально действовать, понимая, что вы в опасности. У меня мозги плывут.

– Ты меня не удивил, – еще спокойнее сказала я. – Я всегда всем мешаю.

Люк раздраженно потер лоб, достал из кармана сигарету, пошел к окну и принялся крутить ее в пальцах. И я направилась к нему, стала напротив, заставив посмотреть на меня.

– Ты действительно хочешь, чтобы я уехала?

– Я могу просто приказать тебе, – резко проговорил он.

– Прикажи, – предложила я вкрадчиво, вдыхая сладкий запах табачной крошки. – И я сразу начну собирать вещи.

Я почти с нетерпением наблюдала, как каменеет его лицо, как в глазах появляется болезненный жадный блеск. Сердце мое бухало, словно пристреливаемые орудия на башнях замка.

«Сорвет ведь его, Марина. Вот сейчас и сорвет».