Я сглотнула.

– И тебе хватило этого, чтобы рискнуть собой?

– Этого было достаточно, чтобы рискнуть всем, – спокойно отозвался его величество.

– Но это было слишком опасно. Ты же император!

– Напротив, – на лицо Карриана на мгновение набежало облачко. – Если рассматривать мой поступок сточки зрения повелителя большой страны, то я принял обоснованное, логичное и очень взвешенное решение. Сама подумай: ты знала меня лучше всех, поэтому можно было надеяться, что в случае благополучного исхода мне не придется привыкать к тебе заново. Ты стала моей дарру и одна-единственная была способна поглощать мою магию. Наконец, ты несколько лет была моей тенью, моим продолжением, моей опорой во всем… Так в чем же я ошибся, Мари?

Увидев, как изменилось мое лицо, Карриан снова сжал мои похолодевшие пальцы.

– Я не мог об этом не думать, когда надевал на тебя перстень. Ты права: я все еще император. И, помимо желания сохранить тебе жизнь, должен был подумать о том, что может случиться ПОСЛЕ. О том, как будешь жить ты. Как смогу после этого жить я, не считая себя при этом подонком. Но тогда я мог лишь довериться интуиции и надеяться, что ПОТОМ у тебя хватит духу принять произошедшие изменения.

– Я и сейчас на это надеюсь, – совсем тихо добавил Карриан, когда я не ответила. – И одновременно боюсь, что все-таки переоценил твою выдержку. Бывало, люди сходили с ума и от меньших потрясений. Но я подумал: если магия первого императора тебя признала… если ты пришла за мной аж с ледяных равнин и даже в чужом теле была готова остаться… если, умирая, ты все же думала обо мне и хотела прожить эту жизнь рядом… то, возможно, что-то еще осталось? Возможно, это еще можно вернуть?

– То есть, ты сохранил мне жизнь, потому что моя кандидатура на роль супруги показалась тебе удобнее остальных?

Император прерывисто вздохнул.

– Это лишь одна из причин, Мари. Хотя какая-то доля правды в этом все-таки есть: с тобой мне было спокойно.

– Всего лишь? – прохладно осведомилась я, все еще не в силах забыть тревожную мысль, посетившую меня после неосторожного высказывания Карриана.

– Об этом сложно говорить, – выдохнул он, неуловимо изменившись в лице, словно для того, чтобы продолжать, ему пришлось сделать немалое усилие. – По-настоящему сложно. В моей голове до сих пор царит такая каша, что в ней не так-то легко разобраться. Было время, когда я тебя ненавидел. Потом научился понимать. Даже восхищаться тем, что и как именно ты делаешь. За эти годы между нами случилось так много всего, что в одночасье не определить, чего же на самом деле было больше. Но согласись, за это время мы с тобой пережили все возможные стадии отношений: неприятие, отторжение, отчаяние, доверие… Я очень долго не понимал, что же на самом деле ты для меня значишь. Казалось бы, всего лишь тень. Но почему-то именно на тебе мне постоянно хотелось задерживать взгляд. Именно твое мнение имело для меня решающее значение. И только рядом с тобой мне было проще всего успокоиться. Долгое время это выводило меня из себя. Порой появлялось ощущение, что кто-то без спроса влез ко мне в душу. Тайком подсмотрел самые сокровенные мои желания, мысли, страсти… за такое действительно хотелось убить. Но каждый раз меня что-то останавливало. Знаешь, как бывает, когда стоишь на краю пропасти? Бездна уже манит. Зовет. Но как только ты собираешься сделать последний шаг, сзади кто-то тихонько шепчет: «Нельзя, остановись»… Порой мне казалось, что и это тоже ты. Поэтому хотелось любой ценой заткнуть этот голос. Выкинуть из своей головы. Заставить умолкнуть…

Я прикусила губу.

Да. Я все это тоже помню. Наши поединки, его злость, стремительно разгорающееся бешенство, которое провоцировала магия… не знаю, как он тогда справлялся. Честно. Все, что я могла, это гасить его эмоции единственным доступным способом. Таким, чтобы не ранить его самолюбие, не задеть лишний раз его мужскую гордость. Но и этого порой не хватало, чтобы отвлечь его величество от мыслей о моем убийстве.

– Перед смертью отец сказал, что мужчины нашего рода – по природе своей тираны, – после небольшой паузы уронил Карриан. – Для страны это, наверное, хорошо, а вот для ближайшего окружения не очень. Он также сказал, что в свое время наделал немало ошибок, превращая друзей в подчиненных, а слуг – почти что в рабов. И даже собственную тень когда-то пытался сломать, но, хвала Рам, не сумел.

Император снова заглянул в мои глаза.

– Он с самого начала велел готовить тебя для меня, ты об этом знаешь? Никаких рамок, никаких предпочтений. Он хотел, чтобы мою тень вырастили независимой и сильной. Именно поэтому печать на тебе стояла именно его. Рано или поздно отец подарил бы тебе свободу. Он поклялся мне в этом перед смертью. И сказал, что умышленно дал нам время привыкнуть. Не как император и его тень, а просто как люди, которым предстоит много времени провести вместе. Отец не хотел, чтобы я повторил его опыт и напрасно потратил время на попытки приручить свою тень. Он запретил тебя ломать. Именно потому, что та же самая магия, которая заставляет тень выполнять приказы, одновременно вынуждает и хозяина подстраиваться под нее. Чем сильнее прогибается один, тем быстрее начинает зависеть от него второй. Это – проклятие всех императоров нашего рода, и отец хотел нас от этого уберечь. Я сперва не мог взять в толк, отчего это было так важно. Но когда стало ясно, что безграничная власть над чьей-то жизнью и смертью действительно способна сделать меня от нее зависимым, пьяным и больным, я решил не рисковать. Но после этого стало еще сложнее. Знаешь, о чем я подумал, когда обнаружил, что ты специально позволяешь себя ударить?

Из груди императора вырвался нервный смешок, а я наконец опустила напряженные плечи.

– Мне показалось: моя тень слишком умна, чтобы и дальше позволять ей себя провоцировать. Я считал, что ты умышленно играешь на моих нервах. Даешь именно то, чего мне больше всего хотелось. Тем самым ускоряя привыкание и усиливая ту связь, которую я хотел разорвать.

– У меня никогда не было желания тебе навредить.

– Знаю, – без тени сомнения кивнул его величество. – Но убедился я в этом, лишь когда мы оказались у ашеяров. И когда я на собственной шкуре осознал, что зависеть от кого-то таким образом, как зависит от хозяина тень, это унизительно. Мар никогда не казался мне человеком, способным стремиться к этому осознанно. Все, что ты делала, было пропитано желанием помочь, а не угодить. Служить, а не выслуживаться. И за это тебя нельзя было не уважать.

Я едва заметно улыбнулась.

Да. Именно с того времени наши отношения резко изменились к лучшему.

– Потом стало легче, – с новым вздохом признался Карриан. – Когда появились проблемы с даром, именно ты помогла мне устоять на ногах. Лишь благодаря тебе я не утратил над собой контроль. Ты забирала излишки, когда это требовалось. Контролировала все, за чем сам я был уже не в силах проследить. Причем делала это каждый день. Каждую минуту. Тихо, молча и незаметно, как самая настоящая тень. Ты прекрасно дополняла меня во всем. Помогала, сдерживала, подсказывала и со временем стала незаменимой настолько, что я привык видеть тебя рядом. Не поверишь: мне даже заснуть не всегда удавалось, если я не был уверен, что моя тень по-прежнему со мной. Это настораживало. Беспокоило. И успокаивало одновременно. Не знаю даже, когда еще во мне одновременно уживалось столько противоречивых желаний… но когда среди них не осталось ничего лишнего, в мою голову пришла странная мысль. О том, что, кроме тени, мне по большому счету ничего и не нужно. Никто, понимаешь? А если бы в то время на месте мастера Мара оказалась женщина, я бы, наверное, и жену не искал. Просто потому, что все самое ценное, что только можно найти в человеке, я уже обрел. В тебе. В той самой тени, ближе которой у меня никого не было. Это случилось летом, как раз накануне окончания срока помолвки. Помнишь?