Как я уже упоминал, это был огромный черный пес с торчащими ушами, лобастой головой, широкой грудью бойца и сильными лапами, но без хвоста и каких бы то ни было признаков пола. Негромко клацая когтями по полу, он подошел к нам.

Первым в ряду стоял какой-то семикурсник — мимо него Искатель прошел, даже не поведя ухом. Вторым оказался Эмиль Голда. Зверь слегка приостановился — я заметил, как зажмурился мальчик, — но лишь втянул носом воздух… Тишина стояла такая, что я слышал собственное дыхание… То же самое постигло третьего и четвертого добровольца. А пятым оказался Черный Вэл.

Я затаил дыхание, когда Искатель принялся обнюхивать его опущенную руку. Никто из нас не имел понятия, как этот зверь находит свою жертву. Но он недолго задержался возле зелейника и, миновав девочку-добровольца, подошел к нам.

Даниил пискнул и попытался укрыться за меня, когда черный нос с сопением ткнулся ему в живот. Дама Морана даже вскрикнула — но тут Искатель отвернулся от перепуганного мальчика и не менее внимательно обнюхал меня. Он долго тыкался в наши с Даниилом сцепленные руки, потом изучил мои ноги и… отошел.

В стороне, среди остальных учителей, стоял Спурий — уже в своем человеческом облике. Искатель направился прямо к нему и уселся перед изумленным оборотнем, задрав морду.

Тот побледнел и попытался отступить, но в этот миг их взгляды встретились, и оборотень замер, как парализованный. Наши дамы отодвинулись от него — даже Лилита отступила на шаг.

— Но я тут ни при чем! — выдохнул Спурий. — Я сам пострадавший! Это ошиб…

Он осекся и стал медленно нагибаться, не отрывая глаз от взгляда Искателя до тех пор, пока они не оказались на одном уровне.

— Я его понимаю! — изумленно ахнул Спурий. — Мы с ним… Мы одной крови! И он говорит мне… Да, — это он промолвил совсем другим тоном, явно обращаясь к Искателю, — я так и сделаю.

Спурий выпрямился и подошел к нам. Склонив голову набок и словно к чему-то прислушиваясь, он прошелся туда-сюда перед нами и, повернувшись к зрителям, развел руками.

— Да, — кивнул он, — кто-то из них пытался заставить меня напасть на лорда Мортона. Я это чувствую так же, как и Искатель. Кто-то из них. Но кто — я не могу объяснить. Этот человек… он… хорошо спрятался. Он затаился. Его нельзя идентифицировать обычным способом. Можно только его спровоцировать.

Даниил — я видел это — перевел дух. На лице Черного Вэла не дрогнул ни единый мускул. Зато Эмиль Голда был близок к обмороку.

— Значит, надо ждать? — подвел черту директор.

Спурий и Искатель кивнули.

— Это невозможно! — кинулась в бой дама Морана. — Это школа! Мы не можем превращать ее в следственный изолятор! У нас и так сегодня будет сорвана половина уроков потому, что дети слишком возбуждены, чтобы сосредоточиться на учебном процессе. Я уж не говорю о педагогах! Я требую, чтобы правонарушитель был вычислен как можно скорее, чтобы мы вернулись в нормальный режим работы! Я надеюсь, мои претензии тут кого-нибудь волнуют?

Искатель отреагировал на ее тираду своеобразно — он прошел к камину и лег на коврик у огня, свернувшись калачиком.

— Надо ждать! — отрубил директор и посмотрел на часы. — До начала занятий еще четверть часа. Есть время добраться до своих аудиторий. Вы меня слышите? Ко всем относится!

Когда надо, наш директор умеет быть грозным и действительно опасным. Не прошло и трех минут, как большинство зрителей исчезли. Искатель не пытался нас задержать, поэтому мы тоже ушли.

Весь день школа жила под напряжением. Мессир Леонард не вылезал из своего кабинета, потому что едва он высовывал нос наружу, как его начинали атаковать сороки с телеграммами от различных журналистских агентств с просьбой дать эксклюзивное интервью. Даму Морану бомбардировали реляциями и пространными письмами из Министерства Образования и высших сфер. Вороны и сороки с гербами на крыльях носились по этажам на бреющем полете, сбрасывая на учеников свои визитные карточки, так что многие девушки уже к обеду ходили в платках, оберегая волосы. Пришло несколько писем и десяток телеграмм и мне. Кроме семейства Граф, которое были обеспокоено моим состоянием, о моем существовании вспомнила добрая треть моих однокурсников по Неврской Школе Искусств, что в Беловежской Пуще, и из Педагогического Маг-Колледжа в Похиоле. Пришла даже коротенькая телеграммка от моего преподавателя в Ветеринарной Школе: «Горжусь и тревожусь». И только от загадочного наблюдателя, чьи конверты приходили без обратного адреса, с единственной литерой "М", я не получил ни строчки.

Но главное было не это, а Искатель. Огромный черный пес, сверкая глазами, важно расхаживал по этажам и время от времени обнюхивал кого-нибудь из учеников. Во время перерыва на обед он уселся возле учительских столов на возвышении, и школьники ели под его пристальным взглядом. А когда я встал, он направился за мной и проводил меня до аудитории, но конца урока не дождался — отправился бродить по своим делам.

Искатель ни на кого не нападал, ни к кому не выказывал враждебности: я после четвертой пары, увидев его у дверей учительской, даже подошел и дотронулся до торчащих ушей — но вместе с тем это странное существо внушало всем суеверный страх. Так простые смертные обыватели смотрят на настоящего мага. Он ничего не делал, но я чувствовал, что Искатель видит и слышит больше, чем любой из нас.

В пятницу у меня пять пар уроков, так что освобождаюсь я только часам к пяти. Поскольку впереди ждали два выходных, можно было не осчастливливать своим присутствием учительскую, и я отправился в живой уголок.

В поведении его обитателей уже чувствовалась весна. Козлерог, грифоны и гриф линяли, сбрасывая зимнюю шерсть и оперение. Началась линька и у Жаравь-птиц — две из них встретили меня с голыми спинами и без маховых перьев на крыльях. Фараонки и албасты проснулись, но были еще вялыми и только плавали туда-сюда вдоль стенок аквариумов. Я решил в выходные сменить им воду, чтобы ускорить пробуждение. Единственными, кто проигнорировал начало весны, была пара волков. Они сидели в разных концах своей вольеры и даже не смотрели друг на друга.

Я присел перед решеткой. Звери обратили в мою сторону две пары янтарных умных глаз.

— Понимаю, — сказал я, — вам тут ужасно тесно. В вольере, где и самим побегать негде, заводить щенков — верх легкомыслия. Но обещаю, что в будущем году выбью для вас отдельную вольеру в школьном парке.

Звери не сводили с меня глаз, но я вдруг почувствовал, что они прислушиваются не только к моим словам. За стеной, в тамбуре, отделявшем живой уголок от кабинета для практических занятий, что-то происходило.

В школе еще не объявили отбой, более того — до ужина оставалось почти полчаса, и зайти туда мог любой. Но дело в том, что я запер дверь на крюк! В тамбур не мог никто проникнуть!

И все-таки там кто-то был. Волки внезапно прыгнули вперед, прижимаясь лбами к решетке, и я сквозь шорохи, попискивание, хруст и шипение обитателей живого уголка услышал… голоса.