Пятясь, я отползал назад, пока не уперся спиной в стену. Встать сил не было, к тому же я, кажется, подвернул ногу — уж больно сильно болела лодыжка. Проверять времени не было — Жертва слышала меня, меня заметила, и спастись я не мог. Даже если бы я успел начертить защитный круг…

Говорят, перед смертью в памяти человека проносится вся его жизнь. Но у меня в те мгновения в голове билась только одна мысль — если я буду сопротивляться, то Жертве придется со мной повозиться, и это даст время мальчишке убраться на безопасное расстояние.

И только я об этом подумал, как наверху что-то мелькнуло. Там оставался открытый люк, в который проникал холодный ночной воздух и свет молодого месяца. Сейчас в люке мелькнула голова Даниила. Видимо, его заинтересовало завывание Закладной Жертвы.

— У… уходи, — прошептал я, дрожащей рукой нашаривая амулет. Если я успею вспомнить хоть одно боевое защитное заклинание, я проживу на несколько секунд дольше, прежде чем…

Жертве удалось наконец выпрямиться. Она издала торжествующий вопль-мычание и качнулась, собирая силы для разгона. Я сжал в кулаке амулет, зажмурился и…

Мягкий шлепок об пол.

Затем беззвучный хлопок.

И резкий запах озона.

И глухой вой, в котором смешались

боль и злоба.

Я осторожно приоткрыл один глаз. Прямо передо мной, расставив ноги, приняв боевую позу, замер Даниил Мельхиор. Его худая угловатая мальчишеская фигура закрывала от меня искрящийся, переливающийся Знак Света, по ту сторону которого корчилась от боли Закладная Жертва. Мальчишка стоял удивительно твердо, словно настоящий боевой маг. Он не шевелился, но я чувствовал напряжение его сознания, когда он начал теснить Жертву вон отсюда.

Мне даже не требовалось ему помогать. Словно простой смертный, разинув в изумлении рот, я наблюдал, как Даниил Мельхиор, применяя боевую магию пополам с черной магией вуду, изгоняет привидение.

Наконец Жертва исчезла, всосалась в стену. Даниил уронил руки, через несколько секунд погас и Знак Силы. Площадка погрузилась в темноту. Оставалось только одно светлое пятно на потолке — распахнутый люк.

А потом Даниил тихонько подошел и сел передо мной на корточки. Я попытался улыбнуться, хотя мною еще владел страх.

— Вам плохо? — прошептал мальчик.

— Наверное, я просто подвернул ногу, — ответил я. — Все пройдет.

Ловкие мальчишеские руки пробежали по обеим моим ногам от бедер до лодыжек. Задержались на левой, которая болела.

— Вот тут?

— Да.

— Ни перелома, ни вывиха… Наверное, просто ушиб.

— Да. — Я сел поудобнее, насколько это возможно на камнях, подтянул ногу и помассировал ее. Боль в самом деле отступала.

— Ты почему не ушел? Ты же хотел уйти…

— Я вернулся. — Даниил все сидел на корточках, но мои глаза уже привыкли к темноте, и я мог рассмотреть его лицо. — То есть сначала я хотел уйти, но меня что-то вернуло. Что-то сильнее меня. Оно мне словно сказало: «Ты должен его спасти!»

— Но ты хотел убежать, — напомнил я.

— Да, — мальчик обернулся на открытый люк, — я не хочу к инквизиторам. Они пытали папу и маму. Родители рассказывали мне об этом… Маме было тринадцать лет, папе пятнадцать. А их пытали…

— Твои родители были боевиками?

— Не знаю. Они не говорили. Они хотели родить сверхмага…

— Ты им стал, — улыбнулся я и, дотянувшись, потрепал его по длинным лохматым кудрям. — Ты пользуешься заклинаниями, которые не изучают и на седьмом курсе. А для тебя они будто семечки. Ты талант, Даниил!

— Скажите это инквизиторам, — скривился он. — Когда они за мной приедут.

— Сначала придет Искатель. Знаешь, кто это такой? — Даниил серьезно кивнул. — Так вот, сперва именно он решит, виновен ты или нет. И если виновен, вот тогда…

— А если нет?

— Если нет — перед тобой извинятся и отпустят. И перед Эмилем Голдой тоже.

— Эмиль пострадал зря, — убежденно прошептал мальчик. — Из-за меня. А вот я…

— А что ты?

Даниил на четвереньках подполз поближе. Глаза его вспыхнули, словно угольки.

— Я слышу голоса, — прошептал он дрожащими губами. — Вернее, один, но он… он какой-то странный. Ведь это он велел мне только что вернуться и вас спасти. И он же подсказывал мне, что и как делать. И с ножом этим… возле Комнаты Без Углов. Он сказал — и я сделал. И раньше еще было несколько раз…

— Ну, это меняет дело! — оживился я. — Тогда просто скажешь инквизиторам, что слышишь этот голос, и они отыщут того, кто с тобой разговаривает. И все! А тебя отпустят.

— Правда?

— Чистая правда, — кивнул я. — Ну, может, слегка подкорректируют твои способности, чтобы ты больше не смог слышать другие голоса. Ведь если ты один раз попался на эту удочку, можешь попасться и во второй. У человека меняется восприимчивость, понимаешь?

Даниил помолчал, обдумывая услышанное. Я же старался выглядеть как можно увереннее, потому что сам сомневался в правдивости своих слов. Инквизиторы, конечно, отыщут того, кто управляет Даниилом, но их методы поиска, мягко говоря, далеки от совершенства.

Одно было хорошо — мальчик, кажется, раздумал убегать.

— Вы пойдете к себе? — спросил он.

— Нет. — Я пошевелил левой ногой. — Посижу немножко тут. Путь предстоит долгий, так что лучше набраться сил.

— Я с вами, — сказал Даниил.

— Тогда иди сюда. Тут ужасно холодно.

Несостоявшийся беглец прижался ко мне. Вместе и правда было теплее, настолько теплее, что уже через минуту я почувствовал, как глаза мои закрываются сами собой.

Я проснулся от бурчания своего желудка. В сказках герои могут терпеть голод и холод, а уж былинные и мифологические персонажи, кажется, вовсе не нуждались в таких банальных вещах, как теплый обед, мягкая постель и уборная. У меня же затекло все тело, ломило кости, в животе бурчало, а мочевой пузырь готов взорваться. Да еще и левая рука онемела напрочь. Но именно слева ко мне прижимался во сне Даниил Мельхиор. Мальчик еще спал. Свет, лившийся из распахнутого люка, позволял разглядеть его бледное лицо, еще по-детски мягкое, но уже со взрослыми морщинками.

На улице, судя по всему, было ненастно — свет в люке был какой-то серый, и на пол время от времени падали капли. Я размял ноги и потрепал Даниила по плечу:

— Подъем, соня!

— Нет! Я не хочу! — вскрикнул он и проснулся.

— Как жизнь? — поприветствовал я его.

— Ух ты! А я думал, мне это все приснилось! — Он сел на пятки и огляделся.

— Опять голоса слышал? — догадался я.

— Ну… почти.

— Понятно. Давай-ка выбираться отсюда!