Ты хочешь еще порасспрашивать его, но затем решаешь, что не надо. Если бы он хотел, чтобы ты поняла его, объяснил бы. И в любом случае это не имеет значения.

– Зачем? – говоришь ты. – Зачем ты сделал себя таким? Почему просто не быть тем… что ты есть?

Хоа одаряет тебя таким скептическим взглядом, что ты осознаешь всю глупость своего вопроса. Ты позволила бы ему идти с тобой, знай, кто он такой? И опять же – знай ты, кто он такой, не пыталась бы остановить его. Никто не может запретить клятому камнееду делать то, что он хочет.

– Зачем стараться-то? – спрашиваешь ты. – Разве ты просто не мог… вы же умеете проходить сквозь камень.

– Да. Но я хотел идти с тобой.

Вот мы и дошли до самой сути.

– Почему?

– Ты мне нравишься. – И тут он пожимает плечами. Пожимает плечами! Как любой ребенок, которому задают вопрос, на который он не знает, как ответить – или не хочет. Может, это не важно. Может, это был просто порыв. Может, он, в конце концов, уйдет, следуя какому-то другому капризу. Один тот факт, что он не ребенок – что он вообще не человек, что ему, вероятно, несколько Зим, что он происходит из расы, которая не может действовать по прихоти, потому что это ржавски трудно, – превращает все в ложь.

Ты трешь лицо. Твои руки от пепла стали шершавыми, тебе тоже нужна баня. Ты вздыхаешь и слышишь, как он тихо говорит:

– Я не хочу причинять тебе страданий.

Ты моргаешь, затем медленно опускаешь руки. Тебе и в голову не приходило, что он на такое способен. Даже сейчас, когда ты знаешь, кто он, когда ты видела, что он может… тебе трудно думать о нем, как о пугающей, таинственной, непостижимой твари. И это более чем что-либо другое говорит тебе, почему он так поступил с собой. Он не хочет, чтобы ты его боялась.

– Рада слышать, – говоришь ты. И поскольку больше говорить не о чем, вы просто некоторое время смотрите друг на друга.

– Здесь небезопасно, – говорит он.

– Поняла уже.

Слова сказаны, покончено с лживым тоном и всем таким, и тут ты по-настоящему спохватываешься. Действительно удивительно, что ты чувствуешь себя паршиво. Ведь после Тиримо ты ненавидела людей. Но затем до тебя доходит – ты иначе вела себя с Джиджей и всеми остальными до того, как все это случилось с Уке. Прежде ты всегда старалась быть заботливее, спокойнее. Никогда не была саркастичной. Если ты злилась – то этого не показывала. Иссун не должна была быть такой.

Ну, ты не совсем Иссун. Не только Иссун. Больше нет.

– Другие, такие как ты, которые здесь, – начинаешь ты. Его личико твердеет – откровенный гнев. Ты с удивлением замолкаешь.

– Они не как я, – холодно говорит он.

Вот как, значит.

С тебя хватит.

– Мне надо отдохнуть, – говоришь ты. Ты шла целый день и, как бы ни любила мыться, ты не уверена, что готова раздеться и сделать себя уязвимой перед людьми Кастримы. Особенно с учетом того, что они просто держат тебя в заложниках своим милым тихим способом.

Хоа кивает. Он начинает снова завязывать свой узелок.

– Я буду стеречь.

– Ты вообще спишь?

– Иногда. Меньше, чем ты. Сейчас мне это не нужно.

Как удобно. И ты доверяешь ему больше, чем жителям этой общины. Не должна бы, но доверяешь.

Ты встаешь и идешь в спальню, ложишься на матрас. Это простая штука, просто солома и хлопок, набитые в холщовый мешок, но это лучше жесткой земли и даже твоего спального мешка, так что ты падаешь на него. Через пару секунд ты засыпаешь.

Проснувшись, ты не понимаешь, сколько прошло времени. Хоа свернулся рядом с тобой, как делал это последние недели. Ты садишься и хмуро смотришь на него. Он настороженно моргает тебе в ответ. Ты в конце концов качаешь головой, и ругаешься себе под нос, и встаешь.

Тонки уже у себя. Ты слышишь, как она похрапывает. Когда ты выходишь из дома, понимаешь, что не знаешь, который час. Наверху ты могла отличать день от ночи, несмотря на облака и пеплопад: будь то яркий пеплопад и облака, пеплопад с красными искрами и облака. Но здесь… ты оглядываешься по сторонам и видишь только гигантские светящиеся кристаллы. И город, который люди выстроили на них вопреки всему.

Ты ступаешь на одну из грубых деревянных платформ возле вашей двери и морщишься, глядя на ее совершенно ненадежные перила.

Какой бы ни был час, несколько десятков человек занимаются каким-то делом внизу, на земле. В любом случае тебе нужно узнать побольше об этой общине. Прежде чем ты ее уничтожишь, если эти люди попытаются не дать тебе уйти.

(Ты не обращаешь внимания на внутренний голос, который говорит: Юкка тоже рогга. Ты действительно хочешь сцепиться с ней?)

(Ты отлично умеешь не слушать внутренний голос.)

Поначалу трудно понять, как можно спуститься на землю, поскольку все эти платформы, мостики и лестницы построены для того, чтобы связывать кристаллы. Кристаллы идут во всех направлениях, потому и пути тоже. В этом нет никакого наития. Приходится идти по одному пролету лестницы наверх и обходить колонну одного из самых больших кристаллов, чтобы обнаружить платформу, у которой вообще нет ступеней. Приходится возвращаться по своим следам. Народу снаружи мало, и проходящие по своим делам люди смотрят на тебя с любопытством или враждебностью, поскольку в городе ты явный новичок: они чистые, а ты серая от дорожного пепла. Они выглядят упитанными, а на тебе одежда болтается, поскольку ты много недель только и питалась дорожным рационом на ходу. Ты ничего не можешь поделать – они с первого взгляда не нравятся тебе, потому ты упрямо не спрашиваешь у них пути.

Наконец ты спускаешься вниз. Здесь как никогда становится очевидным, что ты идешь по полу огромного каменного пузыря, поскольку пол плавно понижается и изгибается, формируя заметную, пусть и гигантскую, чашу. В остром конце этого овоида находится Кастрима. Внизу тоже есть кристаллы, но они короткие, некоторые едва тебе по грудь, а самые большие всего десять-пятнадцать футов в высоту. Некоторые из них охвачены деревянными перегородками, и кое-где видны бледные пятна грубой земли, откуда ради пространства были удалены кристаллы. (Ты отстраненно думаешь, как люди сумели это сделать.) Все это создает лабиринт пересекающихся путей, каждый из которых ведет к той или иной важной точке поселения: гончарной мастерской, кузнице, стекловарне, пекарне. Возле некоторых дорожек ты видишь навесы и биваки, некоторые заняты. Очевидно, не всем жителям общины удобно ходить по связкам деревянных платформ на высоте сотен футов над полом, усеянным гигантскими штырями. Забавно.

(Это снова сарказм не в духе Иссун. Да ржавей все это, ей надоело сдерживаться.)

Бани найти легко, поскольку на серо-зеленом камне пола виднеется тропинка мокрых следов, ведущих в одном направлении. Ты идешь в обратном направлении по ним и с приятным удивлением обнаруживаешь, что бани – это огромное озеро чистой, горячей, исходящей паром воды. Озеро ограждено стеной чуть выше уровня пола жеоды, и от него отходит канал, откуда по латунным трубам вода куда-то отводится. На другом берегу озера ты видишь нечто вроде водопада, извергающегося из другой трубы, подающей воду в озеро. Вода, вероятно, циркулируется для очищения каждые несколько часов, но тем не менее есть заметная помывочная на одной стороне, с деревянными скамьями и полками с различными банными принадлежностями. Там несколько человек трут себя мочалками, прежде чем спуститься в большое озеро.