– Если бы ты ее не увел, – говоришь ты, – и ее, и тебя убили бы.

Это тоже есть в Предании Камня: Честь – когда безопасно, выживание – в час угрозы. Лучше быть живым трусом, чем мертвым героем.

Губы Лерны складываются в ниточку.

– Так я себе все время и говорил. Позже, когда она сбежала… Огонь земной. Может, все, что я сделал, было лишь отсрочкой неизбежного. Девочка ее возраста, безоружная, одна на дороге…

Ты ничего не говоришь. Если девочка была здорова и хорошо сложена, ее кто-нибудь примет в общину хотя бы в качестве Селекта. Если у нее есть более высокое функционал-имя или она добудет оружие и припасы и зарекомендует себя, это ей тоже поможет. Ее шансы вместе с Лерной были бы выше, чем в одиночку, но она сделала свой выбор.

– Я даже не знаю, чего они хотели, – Лерна смотрит на свои руки. Может, с тех пор он все время ест себя поедом. – У нас ничего не было, кроме рюкзаков.

– Этого достаточно, если у бандитов кончались припасы, – говоришь ты прежде, чем успеваешь прикусить язык. Но он все равно вряд ли слышит тебя.

– Потому я пошел дальше один. – Он невесело хмыкает. – Я так беспокоился о ней, что мне даже не приходило в голову, что я сам не в лучшем положении. – Это правда. Лерна – самый обычный срединник, как и ты, только не унаследовал ни роста, ни стати санзе – вероятно, потому он так старательно накачивал свою умственную силу. Но вырос он симпатичным по большей части благодаря случайной игре наследственности с разных сторон. Длинный нос чебаки, плечи и цвет кожи санзе, губы западных побережников… Он слишком расово пестрый на вкус экваториальных общин, но по стандартам южных срединников весьма хорош собой.

– Когда я шел через Кастриму, – продолжает он, – она показалась мне заброшенной. Я устал от бегства, да и вообще… Подумал, что могу на ночь устроиться в одном из домов, может, разведу костерок, надеясь, что никто не заметит. Хоть поем нормально для разнообразия. Продержусь, пока не пойму, что делать дальше. – Он слабо улыбается. – И когда я проснулся, я был окружен. Я сказал им, что я врач, и меня забрали вниз. Это было где-то недели две назад.

Ты киваешь. Рассказываешь ему собственную историю, не пытаясь ничего скрывать или врать. Все, не только свою жизнь в Тиримо. Может, ты чувствуешь себя виноватой – он имеет право знать всю правду.

После того как вы некоторое время сидите молча, Лерна просто встряхивает головой и вздыхает.

– Я не ожидал, что на моем веку случится Пятое время года, – тихо говорит он. – То есть всю свою жизнь я слушал предания, как и все остальные… но я не думал, что такое случится со мной.

Все так думают. Ты уж точно не ожидала, что, кроме всего прочего, тебе придется столкнуться еще и с концом мира.

– Нэссун здесь нет, – через некоторое время говорит Лерна. Он говорит тихо, но ты вздергиваешь голову. Его лицо смягчается при взгляде на твое. – Мне жаль. Но я пробыл тут достаточно долго, чтобы повстречаться со всеми новичками в этой общине. Я знаю, кого ты надеешься найти.

Нэссун здесь нет. И нет ни направления, ни реального способа найти ее. Внезапно у тебя не остается даже надежды.

– Иссун. – Лерна резко подается вперед и берет твои руки в свои. Ты не сразу осознаешь, что твои руки начинают дрожать, и его пальцы до сих пор сплетены с твоими. – Ты найдешь ее.

Эти слова бессмысленны. Пустая болтовня ради утешения. Но тебя снова накрывает, на сей раз сильнее, чем наверху, когда ты расклеилась перед Юккой. Все кончено. В течение всего этого странного путешествия ты держалась, стремилась к своей цели… все это было бессмысленно. Нэссун пропала, ты потеряла ее, Джиджа никогда не заплатит за то, что сделал, а ты…

Да, ржавь, ты-то что значишь? Кому есть до тебя дело? Смысл в этом, не так ли? Когда-то у тебя были люди, которым ты не была безразлична. Когда-то у тебя были дети, которые молились на тебя и жили каждым твоим словом. Некогда – дважды и трижды, но первые два раза не в счет – был мужчина, рядом с которым ты просыпалась каждое утро, которому не было наплевать на твое существование. Некогда ты жила в стенах, возведенных им ради тебя, в доме, который вы построили вдвоем, в общине, которая сама решила принять тебя.

Все это построено на лжи. И лишь вопрос времени, когда это все распадется.

– Послушай, – говорит Лерна. Его голос заставляет тебя моргнуть, а от этого начинают капать слезы. Больше слез. Ты уже некоторое время сидишь здесь молча и плачешь. Он пересаживается на твою скамью, и ты приникаешь к нему. Ты знаешь, что так не надо. Но ты это делаешь, и когда он обнимает тебя, ты находишь в этом утешение. Он друг, в конце концов. И всегда им будет.

– Возможно… возможно, не так плохо быть здесь. Трудно думать, когда вокруг происходит всякое. Это странная община. – Он кривится. – Не уверен, что мне здесь нравится, но здесь сейчас лучше, чем наверху. Может, имея время поразмыслить, ты поймешь, куда мог уйти Джиджа.

Он так старается. Ты чуть качаешь головой. Но у тебя слишком пусто на душе, чтобы возразить.

– У тебя есть жилье? Мне выделили вот это, они должны дать и тебе какое-то. Здесь полно места. – Ты киваешь, и Лерна делает глубокий вдох. – Тогда пошли туда. Представишь меня твоим спутникам.

Вот так. Ты собираешься. Затем ведешь его в направлении, которое, по ощущениям, приведет тебя к выделенному тебе жилью. По дороге у тебя больше времени оценить, насколько невыносимо странна эта община. Ты проходишь одно жилище, вырезанное в более светлых, ярких кристаллах, в котором много полок с плоскими подносами вроде противней. Попадаются и другие помещения, пыльные и заброшенные, в которых находятся какие-то устройства, на твой взгляд пыточные инструменты, только сделанные как попало – ты не понимаешь, как пара колец, свисающих на цепи с потолка, могут причинить боль. И повсюду металлические лестницы, построенные теми, кто создал это место, кем бы они ни были. Есть и другие лестницы, построенные не так давно, но их легко отличить, поскольку первоначальные лестницы не ржавеют, не изнашиваются вовсе и не чисто утилитарны. Вдоль перил и пешеходных дорожек видны странные украшения – рельефные лица, переплетение лоз невиданных растений, что-то вроде письмен, состоящих из угловатых знаков различной формы. Попытка понять, что ты видишь, развеивает твое настроение.

– Это безумие, – говоришь ты, проводя пальцами по изображению скалящейся киркхуши. – Это одна большая руина какой-то мертвой цивилизации, как и сотни тысяч других по всему Спокойствию. Руины – ловушки. Экваториальные общины сносят или затопляют свои, когда могут, и это самое разумное. Если те, кто создал их, не пережили их, нам-то зачем пытаться?

– Не все руины – ловушки. – Лерна идет по краю платформы, держась ближе к столбу кристалла, который она обходит, глядя прямо вперед. На его верхней губе высыпали бисеринки пота. Ты не осознавала, что он боится высоты, но Тиримо до занудства плоский. Голос Лерны тщательно спокоен. – Ходят слухи, что весь Юменес построен на целой сети древних руин.