– Ага, – машинально кивнул Гупи.

– В таком случае, перейдем к главному номеру нашей программы!

Главный, будто конферансье на арене цирка, объявляющий парад-алле, вскинул обе руки вверх. В правой, точно дирижерская палочка, у него был зажат пульт управления Всем-На-Свете.

Хитро улыбнувшись, Главный надавил кнопку.

Они оказались на цветочной поляне. Что это были за цветы, Гупи не знал – с ботаникой у него вечно были нелады, – но все они были большие, очень красивые и источали дурманящий аромат. Над головой, так близко, что, кажется, протяни руку и достанешь, по ровной голубой лазури плыли похожие на белоснежные хлопья облака. Солнца на небе не было – источником света и тепла служил черный, как космический мрак, и восхитительный, как проблеск утренней зари, парящий в облаках Монолит. Границ у поляны не было, но Гупи почему-то был уверен, что куда бы он ни пошел, он непременно вернется назад, в то же самое место. Да ему и не хотелось никуда идти. Сталкер расстегнул две верхние пуговицы куртки и провел ладонью по груди. Никогда в жизни ему еще не было так хорошо. Откуда-то лилась медленная, тягучая музыка, похожая на ту, что Гупи слышал в коридоре, но более осмысленная. Она не просто заполняла собой пространство, а, растворяясь в сознании, становилась частью его самого.

– Где мы? – спросил Гупи у Главного.

– Все там же, – загадочно улыбнулся смотритель Монолита.

Внешность Главного также претерпела значительные изменения. Он уже не казался таким худым и изможденным, как прежде. Подбородок его был чисто выбрит, а волосы аккуратно подстрижены и зачесаны назад. Одет он был в бледно-голубой балахон с открытым воротом, широкими рукавами и длинными полами, едва не до пят.

– А Журналист? – Гупи посмотрел по сторонам. Местность вокруг открытая, спрятаться Излому негде. – Где он?

– Он получил то, что хотел, – ответил Главный.

– Он стал человеком?

– Не знаю. Но, – Главный лукаво прищурился, – смею предположить, вы с ним больше никогда не встретитесь.

– Почему?

– Потому что у каждого свой ад.

– Ад? – На всякий случай Гупи еще раз придирчиво осмотрел окрестности. – Ты называешь это адом?

– А как ты себе представляешь ад?

– Ну-у…

Гупи замялся. Глупо было рассказывать о кипящей смоле, раскаленных сковородах и чертях с вилами. Но, что поделать, если при слове «ад» именно эта картина возникала в сознании сталкера?

– Ад – это вечные страдания, – наконец нашел выход из ситуации Гупи.

– Страдания могут быть не только физические. Ты не слыхал о людях, которые имеют все, что только можно пожелать, и при этом отчаянно страдают?

– Почему?

– Потому что им больше нечего желать.

– Мне бы их страдания, – саркастически усмехнулся Гупи.

Главный очень серьезно посмотрел в глаза сталкера, тяжело вздохнул и с сожалением покачал головой.

– Боюсь, что именно это ты и получил.

– Э, нет! – помахал пальцем Гупи. – Я знаю, чего еще хочу!…

– Конечно! – быстро кивнул Главный. – Ты еще не видел самого главного! Сюда, пожалуйста!

Смотритель Монолита развернулся вполоборота и сделал приглашающий жест рукой.

Поднявшись по трем широким деревянным ступенькам, Гупи оказался на просторной тенистой веранде с резными створками, увитыми плющом, и изящными столбиками, оплетенными ветвями дикого винограда. На веранде стояли два невысоких круглых столика. Рядом с ними – широкие плетеные кресла. А чуть в стороне – роскошная жаровня с поддоном, наполненным крупным речным песком. Слева на перекладинке висят турки, десятка два, а то и больше. Все ручной работы, украшенные чеканкой, с резными деревянными ручками. Рядом в шкафчике – бумажные пакеты с написанными от руки бирками. Все это – кофе. Десятки сортов. От самых простых до элитных и даже экзотических. В шкафчике побольше – кофейная посуда.

– А здесь, – Главный распахнул стеклянные дверцы следующего шкафчика, – сахар, сливки, соль и специи. Имбирь, тмин, кориандр, корица… В общем, полный простор для творчества, – седой повернулся и посмотрел на Гупи. – Ну как? Что теперь скажешь, сталкер?

– Восхитительно, – негромко, вполголоса произнес Гупи. – Это именно то, о чем я мечтал.

– Ну, а я что говорил!

Главный хлопнул в ладоши и исчез.

Гупи взял средних размеров турку с кабаньей головой, налил в нее воду и четким, отработанным движением погрузил до половины в раскаленный песок жаровни. Затем всыпал немного кофейных зерен из пакета с биркой «Гибор Спешиал» в тяжелую кофемолку с черной, изогнутой ручкой.

Чуть позже, сидя в кресле с источающей умопомрачительный аромат чашечкой свежесваренного кофе в руке, Гупи аккуратно перебирал в памяти все, что с ним случилось за последние несколько дней. Он хотел понять, когда реальность начала распадаться и уступать место иллюзии? В тот момент, когда он впервые увидел Монолит? Или раньше, когда он встретился со старым, неопрятно одетым человеком, именовавшим себя Главным? Или еще раньше, когда, спасаясь от бюреров, он увидел несуществующую стену? Или?…

Чем глубже в прошлое уходил в своих воспоминаниях Гупи, тем дальше отодвигалась планка, отделявшая реальность от иллюзии. Верить нельзя было ничему. Обман таился повсюду. Даже его появление на свет было событием, о котором он знал лишь понаслышке, с чужих слов.

В конце концов Гупи пришел к выводу, что реальности, как таковой, не существует вовсе.

Его это не сильно расстроило.

Допив кофе, Гупи положил руки на колени и расслабленно откинулся на спинку кресла.

Прохладный ветерок приятно обдувал лицо. Где-то невдалеке медленные, тягучие звуки органа неторопливо выписывали пока только самые общие черты знаменитой музыкальной темы. Им вторил тихий звон невидимых хрустальных колокольцев.

Сбылось то, о чем мечтал сталкер, ползая на животе в вонючей, кровавой грязи Зоны. И ему, действительно, больше ничего не хотелось.

Когда Гупи понял это, он перегнулся через подлокотник, опустил руку и поднял лежавший на полу автомат. Сняв оружие с предохранителя, он передернул затвор, прижал приклад к плетеному сиденью, приставил ствол к подбородку и нажал на курок.