Вот именно, Гор.

Я-модуль вздрогнул. Кто? Кто сказал это?

Совесть – понятие двойственное. С одной стороны она бела и незапятнанна. Но с другой стороны такой честности – миллиарды жизней людей и животных. А какое мне до них дело?

Никакого, Гор.

Я-модуль принял решение.

– Слово, данное под давлением, не имеет силы.

Тонкая улыбка зазмеилась по драконьей морде Юя.

– Тебя никто не принуждал, Гор.

Тоже верно.

– Я отказываюсь.

– И ты ещё смеешь обвинять меня во лжи, Гор? Ты, трус и ничтожество! Ты даже пальцем не шевельнул, чтобы спасти Ларику. Зачем её спасать, если она станет чужой женой? Выйдет за какого-то сынка раджи – нага, наследника пещерных червей, забывших о солнце, ибо страшатся оставить несметные сокровища, накопленные гималайскими драконами? Или мне показалось, что ты её любишь?

– Да, – согласился я-модуль, – показалось. Зачем возвращать царевну, ушедшую достойно по пути Великого Ме, если она сразу же погибнет на жертвенном камне? Умрёт куда более мучительно и безвозвратно в ритуальном венчании с царём мёртвых, драконом Лу?

– Кто тебе сказал такую чушь?

– Ты.

Юй мелко затрясся в приступе смеха.

– Да, помню. Я лишь пересказал страшную сказку для малолетних драконышей, а ты поверил. Ты знаешь истину, Гор. Твоя память знает. Разве может такой глупый обряд сочетаться с величественным ритуалом смерти?

Он ещё будет со мной спорить! Конечно, может. И никакой этот ритуал не величественный. Отвратительный. И взывает к мерзейшей мощи.

Память раскрылась как взрыв. Перед внутренним взором проступили стены другой пещеры, куда шире и выше той, где я-модуль висел в оковах из метеоритного железа. На стенах плясали багровые сполохи света, сочившегося из расщелины, расколовшей пещеру. Огненная бездна была глубока, но всей шкурой я-модуль почувствовал исходивший от неё жар. Передо мной на огромном жертвенном камне лежала прекрасная драконица-нагиня. Её надрезанные крылья весели увядшими листьями, корона младшей дочери раджи нагов сверкала алмазами, перламутровая чешуя отсвечивала алыми сполохами отражённого света плазмоидов. Их висело по кругу ровно тринадцать. Сухожилия драконицы тоже были подрезаны и опалены, чтобы она не истекла преждевременно кровью. Она лежала без сознания. Плохо. Брак должен быть осознанным обрядом.

Дракон Лу уже вошёл в тело базилевса Гхора. Я чувствовал его невыносимое, палящее присутствие на низшем уровне, который пожертвовал для него базилевс – животные чувства, ощущения. Обычная плата жреца владыке подземного мира. Я знал: ко мне эти жалкие низшие чувства уже не вернутся, но что значит маленькая жертва, когда у меня величайшая цель? Дракон Лу наслаждался – он так долго, немыслимо долго был лишён их. Призраки не чувствуют. Но теперь Лу не призрак. Он – это я, чарь Гхор, проводящий сокровенный обряд.

Мои крыловые щупы раздвинулись, их оплела тонкая голубая молния, я направил её в сердце драконицы. Царевну выгнуло дугой. Агатовые глаза открылись. Я запел заклинание, принося брачный обет от имени Лу. Мне нужно было от драконицы только одно слово, звук или крик, и сорвавшийся стон был сочтён царём мёртвых согласием. И я разорвал силой Лу нежную плоть, спрятанную в жёсткую чешую. Она кричала, лаская слух царя мёртвых, пока не захлебнулась кровью. Лу высосал все её уровни Ме и моей пастью пожрал её плоть на брачном ложе. Это был не мой экстаз – мои чувства умерли.

В огненную бездну полетела голова драконицы, сверкнув алмазами в венце. А потом на чёрный камень легла ещё одна жертва. И ещё… В великом гареме Лу за одну ночь появилось семь новых голов, и на них были уже царские венцы из тринадцати чёрных алмазов. И ублажённый мертвец дал мне великую силу за своих новых жён. Я, чарь Гхор, вырвал у него тайну воскрешения из мёртвых. Лу научил меня, как обмануть собственных потомков.

А ничтожные соплеменники решили, что тем ритуалом я призвал силы хаоса и обрушил их на города атлантов. Какое мне было дело до атлантов и их склок с драконами? Чистое совпадение во времени с катастрофой, сошедшей с небес. Я, чарь Гхор, ученик великого Рара, сделал куда большее.

Так неужели я не сломаю какого-то тщедушного драконыша, моего жалкого потомка? Дракона, в ком ещё живы ощущения первого уровня Ме, которых я лишился после того ритуала? Гор? Я иду, Гор. Я хочу снова чувствовать боль и радость жизни. Посторонись и умри. Это моё тело. Моя жизнь истинного чаря Гхора.

Дракон, обмотанной сетью из метеоритного железа, прибитый к скале заговорёнными скобами, закричал от невыносимой боли, забился в агонии, разрывая себе крылья. Высвобожденная память Гхора врывалась в сознание потомка, таившаяся сила захватывала тело молодого дракона, подминала под свою волю. А когда я-модуль замер, и плёнка, закрывшая глаза, поднялась, золотистый цвет радужки вокруг продолговатых зрачков сменился на мертвенно-серый. Морда разом осунулась, уголки пасти углубились брюзгливыми морщинами, белоснежная чешуя стала сизой на кончиках пластин, словно за один миг это тело прожило несколько тысячелетий. Это был уже другой дракон.

– Княжич Гор умер. Да здравствует базилевс Гхор. С возвращением, великий чарь, – вкрадчиво прошептал кто-то из темноты.

Скованный дракон пошевелился. Дрогнули лапы, сжались и разошлись крыловые щупы, шевельнулись остатки крыльев – новый хозяин осваивал отнятую у потомка плоть. Он ощутил путы и взревел от ярости.

– Кто посмел?

– Это мелкое недоразумение, базилевс. Дракон, в чьём теле ты спал, был опасен, и я предпринял меры предосторожности. Это я, дракон Юй, помог тебе завладеть новой плотью.

– Ты её испортил!

– Её легко восстановить, чарь Гхор. Куда легче, чем разбудить твой дух в этом теле. Выслушай меня, базилевс, я долго ждал этого великого дня.

– Я ждал дольше.

Он был очень многоречив, этот жёлто-розовый дракон Поднебесной с длинными усами на узкой безрогой голове. Он просил за свои неоценимые услуги всего лишь провести ритуал смерти для того, чтобы освободить землю от людей.

Гхор расхохотался, когда увидел мёртвое тело царевны, предназначенной для жертвоприношения.

– Глупец! Не в моих силах воскресить эту плоть, а для ритуала нужна живая.

– Но я нашел в древних манускриптах сведения, что ты овладел тайной возрождения.

Древний чарь не стал опускаться до объяснений. Он попытался убить злосчастного Юя взглядом. Тут его ждало разочарование: китайского дракона не брали ни шипение базилевса, ни ослепительный мертвящий свет его глаз. Юй тихо смеялся, не делая попыток спрятаться от взгляда базилевса. Когда чарь Гхор перестал рваться из пут, они по щелчку Юя опали сами. Освобождённый пленник рухнул на острые камни, зарычал:

– Какая сила тебя защищает, дракон Юй?

– Мёртвого нельзя убить. Я заключил сделку с владыкой подземного царства, и сейчас ты видишь перед собой лишь одно из призрачных щупалец дракона Лу.