— Вершина мира, — сказал Алекс под впечатлением от увиденного.

— Но у меня такое странное чувство, что вся остальная земля погибла, — произнесла Джоанна, — все пропало... в ядерной войне... или в каком-нибудь другом катаклизме. И у меня ощущение, будто это все, что осталось. Оно такое... особенное... отдаленное.

"Если нам суждено исчезнуть в этой безбрежности, — тревожно подумал Алекс, — никто никогда не найдет нас".

Из Давоса поезд направлялся в Susch и Senol. французы пели и довольно хорошо: никто не жаловался. В ранних сумерках поезд двигался вверх по долине Engandine, мимо озера, в Сант-Мориц. Они находились в центре снежной бури. Ветер срывался с гор со скоростью тридцать километров в час, временами ускоряясь до пятидесяти километров. Невероятно сильный снегопад свел видимость до минимума.

Регистрируясь в отеле, Алекс и Джоанна использовали свои собственные имена, но Алекс попросил оставить имя Мориса Дамута в книге регистрации.

В городе, привыкшем принимать путешествующих инкогнито звезд кино, герцогов, герцогинь, графов, графинь, богатых промышленников со всех уголков мира, такая просьба не показалась необычной и была уважена.

Им предоставили маленький, но удобный номер на пятом этаже.

Когда носильщики ушли, Алекс проверил оба замка и двойную дверь. Затем он прошел в спальню, чтобы помочь Джоанне распаковать вещи.

— Я так устала, — произнесла Джоанна.

— Я тоже, — сказал Алекс, доставая из-за ремня свое оружие. Он положил пистолет на ночной столик.

— Я еле держусь на ногах, — сказала Джоанна, — но я боюсь спать.

— Сегодня мы будем в безопасности.

— У тебя все еще не прошло то ощущение? — спросила Джоанна, подавая ему стопку носков.

Алекс положил носки в ящик комода и спросил:

— Какое ощущение?

— Ощущение, что мы вроде как запрограммированы...

— Нет, — солгал он. — Прошло. Это было глупо с моей стороны. Забудь, что я говорил об этом. Я был подавлен и нервничал.

— Что мы будем делать завтра?

— Рыскать в поисках Ротенхаузена, — сказал Алекс.

— Будем искать, где он живет?

— Да.

— А потом?

Внимание Алекса привлек какой-то звук сзади, он обернулся.

У открытой двери, ведущей из спальни в гостиную, стоял высокий и крепкий мужчина.

"Они не только знают, что мы здесь, — подумал Алекс, — но у них даже есть ключи от нашей комнаты! Так быстро! Они появились слишком быстро!"

Джоанна увидела вошедшего и закричала.

Человек был в странной маске, а в руках держал какое-то необычное оружие.

Очень странная маска.

"Противогаз!"

Алекс потянулся за пистолетом, но тот лежал на ночном столике.

Человек в маске выстрелил из газового пистолета. Мягкие, воскообразные пули ударились об Алекса и, разрушенные этим столкновением, выбросили клубы сладко пахнущего газа.

Наконец, Алекс схватил свой семимиллиметровый автоматический пистолет, но прежде чем смог воспользоваться им, земля ушла у него из-под ног.

В прихожей номера Игнасио Каррерас и Антонио Паз складывали в две большие гостиничные тележки для грязного белья багаж, бывший в спальне, а затем поверх чемоданов они погрузили Алекса Хантера и Джоанну Ранд.

С точки зрения Каррераса, эта женщина была даже еще более красивой, чем она выглядела на фотографиях. Если бы газ действовал больше получаса, он раздел бы ее и изнасиловал прямо здесь, сейчас же. Беспомощно спящей она была бы теплой и исключительно податливой. Но времени не было.

Каррерас принес с собой два кожаных чемодана. Они принадлежали толстяку. Он оставил их в спальне.

Завтра их дневной портье изменит запись в регистрационной карточке. Все будет выглядеть так, будто Ансон Петерсон поселился здесь в понедельник.

Хантер и Джоанна просто исчезнут.

Паз накрыл бесчувственные тела полотенцами и смятыми простынями.

Они покатили тележки к грузовому лифту и спустились на первый этаж. По пути они никого не встретили.

Когда Алекс пришел в сознание, у него сильно болела голова. На языке чувствовался какой-то налет. Во рту был привкус желчи. Сначала все плыло у него перед глазами, но постепенно зрение пришло в норму.

"По крайней мере, я жив", — мелькнуло у него в голове.

А затем он подумал: "Но почему? Я же не нужен им живой. Должен быть мертвым".

Он лежал на левом боку на черно-белом кафельном полу. Это была кухня. Единственным освещением была включенная конфорка плиты. Спиной он упирался в какой-то кухонный шкаф. Руки были связаны сзади. Хорошо и прочно. Бельевой веревкой или чем-то похожим. Ноги тоже были связаны.

Джоанны рядом не было. Он тихо позвал ее по имени. Но ответа не последовало. Да Алекс и не ожидал его.

Он ненавидел себя за то, что позволил им так легко взять ее.

Он был один. Они оставили его без охраны. У него все еще был шанс.

Алекс прислушался. Ни шагов, ни разговоров в соседней комнате не было. Ничего. Тишина.

Понимая, что веревка так легко не ослабнет или не порвется, но тем не менее, надеясь что это случится, надеясь на чуточку везения — для разнообразия, он попытался подергать запястьями. Невероятно, невозможно, но веревка порвалась со второго же рывка.

Ошеломленный, боясь пошевелиться, он лежал без движения, прислушиваясь и удивляясь.

Тишина.

Страх обострил его чувства, и он смог даже унюхать то, что было закрыто в буфете: зубок чеснока, мыло для мытья посуды, какой-то пикантный сыр и другое.

Наконец, он вытащил руки из-за спины. Обрывок веревки свободно висел у него на запястьях. Он сдернул ее.

Алекс развернулся на блестящем полу и оперся спиной о шкаф. Он развязал ноги, встал, пригнулся, сжав руки в кулаки, и приготовился бежать. Освобождаясь от веревки, он произвел небольшой шум и теперь ожидал услышать топот бегущих ног. Но никто не появился.

Он поднял кусок веревки и, поднеся ее к плите, осмотрел при слабом мерцающем свете.

Он сразу же понял, почему ему так легко удалось разорвать веревку. Пока он был без сознания, кто-то почти полностью перерезал ее, оставив только несколько волокон. Там, где веревку разрезали, края были ровными, а там, где Алекс ее разорвал, — обтрепанные.

"Мы все действуем, как роботы, — подумал Алекс. — Мы запрограммированы. Все, что случится в ближайшие несколько часов, предопределено задолго до этого. Но кем? И зачем? И кем я буду — победителем или побежденным в этой игре? — интересовало его. — А Джоанна? Мы запрограммированы на жизнь... или на смерть?"