— У тебя выходной?

— Нет, но… В общем, я занята.

— Чем? — поинтересовался он строго.

— Костя! — И тут же отвлеклась и сказала кому-то полным возмущения голосом: — Не надо тыкать в меня пальцем. Я отлично помню, что подписывала!

Шохин нахмурился.

— Что у тебя происходит? Ты где?

Пауза, чьи-то голоса в трубке, преимущественно женские, после чего Нина сказала, уже тише:

— Дома. — Усмехнулась неожиданно. — Меня из квартиры выселяют.

— Сейчас?

— Обойдутся, — зло отозвалась она, и повторила в сторону: — Да, да, обойдётесь. А когда я съеду, я отсюда всё, вплоть до обоев и плинтусов вывезу, так и знайте! Я ремонт делала!

Косте пришлось дождаться, пока она вернётся к трубке. Нина ещё с минуту отчаянно с кем-то ругалась, и Костя, признаться, впервые слышал, чтобы она на кого-то кроме него, так злилась. А когда услышал её дыхание в трубке, коротко оповестил, мгновенно приняв решение:

— Я сейчас приеду.

День с самого утра не задался. И если утро Нина провела в невесёлых раздумьях о негодяе Шохине, то после обеда ей стало не до Кости. Нет, мысли о нём ещё посещали, но на фоне других неприятностей, уже не казались настолько важными. И свалились проблемы оттуда, откуда, как говорится, совсем не ждали. Но чем дольше Нина с квартирной хозяйкой общалась, тем яснее понимала, что задумано происходящее было не вчера. Ее, по всей видимости, давно собирались из квартиры выжить, строили планы и готовили масштабное наступление. Хотя, Нина не понимала, чем могла так насолить Евгении Петровне. Платила вовремя, квартиру содержала в порядке, не шумела и не досаждала соседям. Но все равно пришлась не ко двору.

Кстати, они с самого начала общего языка не нашли, но Евгения Петровна терпела, видимо, убеждаемая всеми вышеперечисленными факторами, проверять их приходила, лезла не в свое дело и давала советы. Нина тоже терпела, понимая, что выбора, по сути, нет. Но когда материальное положение выровнялось, и она стала откровеннее выпроваживать Евгению Петровну из квартиры в ту же минуту, как та получала деньги за аренду, со стороны квартирной хозяйки вспыхнуло нешуточное возмущение. Подогревало его еще мнение соседок, которые все видели и все замечали. Во сколько квартирантка Евгении стала возвращаться, практически ежедневно в середине ночи, как одеваться и на каких машинах подъезжать. Да еще Зинаида Тимофеевна, Нина была уверена, масла в огонь подливает, делясь с соседками подробностями.

И без гадалки ясно, что за глаза говорят и кем ее считают. Нина уже давно догадывалась. Но одно дело догадываться, а совсем другое, когда тебе подстраивают ловушку, а потом приходят и без зазрения совести называют авантюристкой тебя, да еще договором в лицо тычут и говорят, что ты его нарушила.

— Просрочила, — гневно говорила Евгения Петровна на повышенных тонах. — На неделю просрочила, а меня обвиняет!

Нина уставилась этой лгунье в лицо.

— Вы же знаете, что это неправда. Я всегда плачу вовремя. Вы же сами уехали! — Она взглянула на участкового, внушительного вида мужчину с усталым лицом. А тот, чтобы еще раз продемонстрировать степень своей усталости от бестолковых жителей, вздохнул. Нину это не впечатлило, и она продолжила: — Она сама уехала из города, ее не было десять дней. Я что, должна была за ней ехать, чтобы деньги отдать? Бред какой-то.

Евгения Петровна влезла между ней и участковым и уже перед его лицом потрясла договором о найме.

— Тут все написано. Просрочила на десять дней — съезжай! Пусть съезжает. Я хозяйка или не хозяйка?

Участковый уныло кивнул.

— Хозяйка.

— Вы же специально это сделали, — упрекнула ее Нина. — Признайтесь.

— Не буду я ни в чем признаваться. Закон на моей стороне. Я собственник, и я требую…

— Ладно, ладно. — Участковый махнул на нее рукой, огляделся, сел на стул и достал из папки какой-то бланк. Глянул исподлобья на собравшихся женщин. Нина тоже на соседок, пришедших оказать Евгении Петровне моральную поддержку, посмотрела, весьма недобро. Рассерженно выдохнула и пробормотала:

— Требует она. Я тоже требую.

Мужчина едва заметно усмехнулся в усы.

— Чего?

— Справедливости!

Евгения Петровна притворно ахнула и принялась причитать:

— Справедливость ей подавай. Товарищ майор…

— Я капитан.

— Неважно. Товарищ майор. — Нина в бессилии развела руками, слушая этот бред. — Это просто безобразие. Меня обвиняют, честную женщину. Сколько лет я их семью, если так назвать можно, терплю. Вот люди соврать не дадут. Сходятся, расходятся, творят, что хотят. Ребенок несчастный…

— Не надо трогать мою дочь! — угрожающе воскликнула Нина, и Аришу глазами поискала. Та стояла за диваном, прижимала к себе кролика, и, хмурясь, наблюдала за происходящим.

— А надо бы тронуть, надо! Чтобы разобраться. Товарищ майор, вы спросите у нее, где она ночами шатается, и с кем ребенка оставляет! Муж бросил, она шатается! На соседку ребенка бросила, авантюристка!

Нина от возмущения задохнулась, оглянулась на Зинаиду Тимофеевну, которая делала вид, что происходящее ее никак не касается.

— Евгения Петровна, как у вас язык повернулся? Я Зинаиде Тимофеевне плачу большие деньги, за несколько часов работы в день. И, заметьте, эти деньги налогами не облагаются. Так что, если будем разбираться, разбираться будем досконально! Отметьте это в протоколе!

— Умная, да?

— Да, не дура.

— Проститутка ты. Устроила вертеп. То муж к ней приезжает, то мужики какие-то.

Нина губы поджала, отвечать на открытое оскорбление не стала, вместо этого ткнула пальцем в бумаги, которые участковый быстро заполнял.

— Запишите, что меня оскорбили. Я на нее в суд подам. За клевету.

— Это я вру? Да кого угодно спросите! Все видят, все знают! Ходила такая скромница, в школе работала, а потом, — хозяйка в сердцах сплюнула, а на Нину взглянула так, будто в ней было сосредоточено все непотребное в этом мире.

— А вам какое дело? — веско поинтересовалась Нина. — Или вы квартиру только святым мученикам сдаете? И никаких мужиков я сюда не водила, не надо врать. Я жила здесь с мужем. — Обвела соседок выразительным взглядом. — А кто меня подвозит и на каких машинах, никого не касается!

Участковый писал, не отвлекаясь, и, кажется, даже не прислушиваясь к гневным выкрикам, потом шмыгнул носом, постучал ручкой по столу, и поднял на Нину глаза.

— Так где вы работаете?

Та растерялась.

— А какая разница?

— У вас есть официальное место работы?

— Есть.

— Какое?

Она задохнулась, выдержала паузу, потом сказала: