Я так и остался стоять в дверях все время танца, который былодним движением, одним кружением, волнообразным перекатом фигур поразительнойпластической цельности; я не мог отвести взгляда ни на секунду, боясьпотерять хотя бы миг этой радости зрения, хотя б единый поворот, едва заметныйвзмах руки.

Несмотря на то что номер замыслен был «на Эллис», я глаз неотводил именно от Петьки: каждая часть его тела, каждая мышца, казалось,существовали для данного движения в данное мгновение танца. С чеканнойлегкостью и неуловимой иронией его тело отзывалось голосу каждого изинструментов квинтета и мгновенно преображалось, в глубинных ритмах своегосущества становясь то скрипкой, то гитарой, то банджо…

И весь номер так стилистически точно вписался в этотполутемный зал, с его декадентской обстановкой, с бархатом занавеса и кресел,изогнутыми шеями сумрачных ламп, со всеми листьями, желудями и летящими амурамив свинцовых переплетах витражей; казалось, в коробке маленькой кукольной сценыдвигаются в изящном кукольном танце персонажи комедии дель-арте…

Про Эллис я уже многое понимал: у нее, как открыла мне Хана,«колесики на пяточках». Но, черт бы меня побрал, это ничего не объясняло в егодвижениях! У него-то, у него никаких колесиков нет! Каким же образомосуществлялось это конькобежное парное скольжение? Каким, ради бога, образомдобивался он шелковых, женственных, абсолютно человеческих движений партнерши –бездушного истукана? И, наконец, почему танец двух, вполне одетых персонажейпроизводил впечатление столь откровенной любовной сцены, что томительносжималось, завидовало и тосковало по каким-то несбывшимся страстям все твоеестество?

Те, кто входил в зал, застывали и продолжали смотреть номерстоя. И за столиками все умолкли. Даже официанты с подносами застряли там, гдеих прихватил этот танец.

И лишь когда затих последний аккорд, и грохнулиаплодисменты, и все задвигались, и за каждым столиком возопили «браво!», доменя донеслись и отдель ные реплики:

– …там написано «кукла Эллис»…

– …да брось ты, ничего себе – кукла! Видал, как отжигают?Живая баба, конечно, но ка-ак отжигают!

– …но ведь написано: «кукла»!

– …глянь, мудак, вон твоя «кукла» кланяется…

Петька стоял, легонько обняв Эллис за талию, и время отвремени оба они отвешивали благодарные поклоны публике. Аплодисменты вседлились – восторженные, сокрушительные, требовательные… Однако повторять танец«на бис» он, само собой, не собирался.

Наконец – это было едва ли не главным в номере – он «ломалобраз»: легко поднял Эллис – уже прямую, неживую, уже не женщину, а куклу – итак, подчеркнуто небрежно держа под мышкой, понес со сцены, как отработавшийреквизит; и вслед ему понесся, накатывая и не спадая, вал новыхаплодисментов: так это правда, – вы поняли? – правда, кукла!

Я пробрался к своему столику, сел и припал к бокалу с пивом.Меня одолевала жажда, меня трясло, я был откровенно возбужден увиденным.Понятно, что, как любой фокусник, любой мастер, Петька противится раскрытиюпрофессиональных секретов; и все же мне хотелось задать ему два-три вопроса…

Минут через десять он появился в зале, пробрался к столику иуселся напротив, спиною к сцене.

– Черне пиво, да, – отозвался на вопрософицианта. – Неважно, можно «Крушовице», но лучше «Козел».

Уже заплел косицу… И вполне эта косица вяжется и с бабочкой,и с фраком.

– Петр Романыч, – сказал я. – Позвольтеобъясниться: я волнуюсь. Вы – страшно талантливая сволочь.

– Сцена хороша, – обронил он, отпивая из моегобокала. – Стильная удобная сцена, очень кукольная. Это второе, что меня,кроме денег, привлекло. Вернее, первое. Тебе правда понравилось?

– Слушай, ты, конечно, скрытник. Но скажи мне, и ясойду с этим в могилу. Как ты добиваешься синхронных шажков с ней?

Он ухмыльнулся:

– Ну, это самое простое. Когда я вначале к нейприпадаю, якобы приглашая на танец, я пристегиваю ее правую ногу к своей тонкимбесцветным ремешком.

– А потом?

– Потом незаметно для зрителей отстегиваю. Все скрываетдлинная юбка. Зачем тебе все эти детали? Когда ты смотришь на картину Писсарро,ты что – разбираешь каждый мазок, чтобы понять, как он добивается вибрациицвета на холсте? Ты просто смотришь и наслаждаешься.

– Ну ладно, а вот эти волнообразные движения бедер?..

– Все, доктор. Шехерезада прекращает дозволенные речи.Пей свое пиво, и…

В этот момент из-за колонны к нашему столику выкатилсяКолобок. Некий господин с маленьким упругим и высоким животиком, с видунадставным: он торчал под вишневой бабочкой. И бритая голова была сама по себеглянцевым колобком, и круглый носик был крошечным колобком, и круглый,отнаждаченный бритвой подбородок…

Он налег животом на Петькину спину и ладошками сталоглаживать его плечи.

– Ну, Петюша… – повторял он, поглядывая наменя, – ай да Петушок! Это ж прямо ужас, а?! Это ж какой шикарный номер:после него у всех мужиков в округе неделю стоит, как на параде, никакой виагрыне надо!

– Познакомься, Миша, с моим другом, – необорачиваясь, невозмутимо проговорил Петька. – Он тоже из Израиля.

И вдруг все сложилось, щелкнуло и обернулось яснойкартинкой. Тем более что Миша как-то сразу поскучнел и, протянув мне маленькуюпухлую руку, пробормотал:

– Давно, давненько не был, что там у нас, как дела?Бузят арабы? Ну ладно, побегу там… еще разобраться… кое-что… – И, сноваогладив Петькино плечо, покатился меж столиков, но вдруг вернулся: – Во дела!Гонорар-то забыл! – Голубой конверт переместился из кармана смокинга вкарман фрака, а Колобок стал откатываться, приговаривая: – Ребята, заказывайте,что хотите, любую выпивку, любое блюдо, на здоровье! Я позвоню, Петюш, мы ещенаметим кое-что…

– Что? – спросил меня мой приметливый друг. –Есть наблюдения?

– Еще какие, – отозвался я. – Твоего Колобканаверняка разыскивает израильская полиция. Я его сразу не признал – видел не всмокинге, а в шортах и в пляжных тапочках на босу ногу. Он когда-то заправлял унас чуть не всем русским книжным бизнесом. Мне однажды послали из Москвы ящиксо справочниками, и тот затерялся в контейнере какого-то оптовика. Н у, япоехал в Тель-Авив его разыскивать.

– И нашел?

– А как же. Вот этот самый Миша его и затерял, новынужден был найти – я сказал, что пришибу его на месте, и он поверил на слово.Прямо перед глазами он у меня: весь такой уютный, славный; в резиновыхшлепанцах – круглые пальчики… Спалил два магазина конкурентов и исчез приневыясненных обстоятельствах. Статья даже была в газете. А сейчас вон –смокинг, бабочка… Так он купил это шикарное заведение, что ли?

Петька с любопытством присвистнул.