— Не он ли?.. — подал вдруг голос Карп, указывая рукою вдаль.

Костка лежал в луже крови, глядя широко открытыми глазами в небо. Над ним темной точкой висел в вышине жаворонок, будто парень просто любовался им.

— Мертвяк… — припав ухом к его груди, вздохнул Иван.

— Ну вот: ты за хрен, а хрен за тебя… — растерянно проговорил Федор. — Как мы проглядели его?.. И-их! Я им, ребятам, не велел в бучу-то лезть. Что я теперь скажу его матери?..

Долго они горевали, сидя возле Косткиной могилки. Тимоха даже слез своих не скрывал, ведь Тимоха был его первым другом.

Потом они вскочили на коней и молча побрели в сторону далекой границы. То ли бежали от смерти, то ли, напротив, искали ее на великих просторах чужой и недоброй земли…

1

Гарь лезла в рот и ноздри. Горела тайга, подкуренная недавними грозами, а перед тем два месяца стояла невыносимая жара. Межень, пора летнего зноя. Раскаленный воздух, казалось, готовился расплавить камни. Даже в избах нечем было дышать. Одно спасение — вода. Вот и шли к Амуру все подряд.

К концу июля хлынули ливни, грозы. Жара спала, и на смену ей пришло похолодание. Дурной знак! В народе говорят, что такие резкие перемены в погоде не приводят к добру и обязательно случатся какие-то неприятности. То ли природа преподнесет «подарок», то ли свалится на голову иная напасть, вроде маньчжуров из-за Амура, поэтому зорко несли караульные на крепостных башнях свою службу.

— Слуха-а-ай! — денно и нощно звучали их тревожные голоса. — Слуха-а-ай!..

…Минуло больше десяти лет с тех пор, как Федор Опарин с семьею пришли на Амур, и многое изменилось в их жизни. Дети выросли, а у самой младшей в семье дочки Аришки свое чадо растет. Есть оно и у Петра, а вот Тимоха после возвращения из плена вдруг ушел в себя, все человеческое, обыденное перестало его волновать. Даже службы казацкой стал бояться, вместо этого целыми днями пропадая в церкви и помогая священнику. И печь ему натопит, и двор подметет, а если надо, то и дров из лесу привезет или изгородь поправит. Иона-то не шибко работать любил — все больше спиртным баловался, а тут такой помощник!

Федор не поймет, что случилось с его сыном. Раньше тот даже в праздники не любил ходить в храм, а тут… Утром проснется чуть свет — и сразу к образам. Потом долго бубнит себе что-то под нос, пока мать не позовет завтракать.

Наскоро поев, бежал в церковь, откуда возвращался порой затемно. Усталый, но какой-то просветленный. На вопросы домашних не отвечал, а весь погружался в свои мысли. Так молча и проводил вечера. Потом с усердием молился на сон грядущий, ложился на сон грядущий. Так тянулся день за днем.

Вдруг Тимоха исчез. Федор начал его искать, но ему сообщили, что видели Тимоху в монастыре в монашеском одеянии. «Ну вот, приехали! — тяжко вздохнул казак. — Я-то думал, из сына что-то хорошее получится, а он, видишь как, в богомольцы подался… Да кто мог подумать! Видно, в плену прошел всю цепь страданий и решил за молитвой все забыть».

Так и было. Тимоха-то думал, его только чудо спасет, и молился, чтобы оно произошло. «Господи, — говорил он, обратив свой взор к небесам, — если ты есть на свете, — помоги мне вернуться домой. Если поможешь — до конца дней своих служить тебе буду»…

У Федора все по-старому. Живет на два дома. Наталья из-за душевных мук рано постарела. И куда только делась ее прежняя стать? Пройдет улицей — так ни один казак не обернется на нее, как прежде. Все чаще «теткой» стали обидно называть, хотя еще недавно даже молодые казаки называли ее по имени.

Другое дело — Санька. За эти годы она превратилась в молодую, полную сил, во всех смыслах красивую бабу. В прошлое ушли ее прежние барские ухватки, да и одеваться она стала, как все здешние казачки. Куда денешься?..

Потихоньку и родных своих стала забывать, посчитав свою судьбу предрешенной. Ей никогда не удастся вернуться домой. Можно, конечно, попытаться бежать, но как быть со Степкой? Уж больно он привязался к отцу, поэтому никогда не согласится оставить Опарина. Без сына ей нет смысла бежать, ведь тогда она навсегда потеряет Степана.

Впрочем, и без своего Федора она теперь не могла жить. Если убежит — умрет от тоски. Кто к ней тогда будет приходить по ночам и тешить страстными ласками? Конечно, там, на родине, она сможет найти себе достойного мужчину, но разве кто-то другой заменит ей лихого казака?..

Степка на самом деле души не чаял в отце. Он гордился им и считал самым лихим и отважным казаком во всем албазинском войске. Бывало, куда Федор — туда и он. Рано сел на коня, подаренного ему Опариным, и теперь вместе со всеми казаками по утрам шел в поле, где проходили боевые учения. Сам на этом настоял, хотя отец поначалу и упрямился. Мал, дескать, вот когда подрастешь… Степка в Федора, упрямый. «Я уже большой», — говорит. Чего ж тут поделаешь? Пришлось подчиниться. Конкур, фехтование, джигитовка, стрельба из пищалей и мушкетов — все эти науки Степка освоил уже к десяти годам. Ему даже сшили настоящий казацкий наряд и постригли, чтобы он ничем не отличался от своих старших товарищей. Теперь, когда он, звеня шпорами, в нахлобученной на глаза бараньей шапке с татарскою плетью в руке шел по улице, вся местная детвора с нескрываемой завистью смотрела ему вслед.

— Ох, и умный этот опаринский азиатик-то! — добродушно говорили казаки, глядя на то, с каким старанием малыш осваивал премудрости казачьего ремесла. — Ей-ей, второй Федька подрастает.

Сам Федор только довольно ухмылялся, видя, что из Степки рос добрый казак.

— Тять, а война будет? — часто спрашивал тот отца.

— Бог даст, пронесет… — отвечал Федор.

— Жаль… — вздыхал парнишка.

— Чего жалеть-то? Война, брат, штука поганая, — объяснял ему отец. — Знаешь, как умные люди говорят? Лучше, мол, худой мир, чем добрая ссора. Так-то вот…

— Тогда зачем все эти пушки с саблями? — никак не мог понять мальчуган.

— Чтобы было чем себя от всяких злодеев и гадов защитить, — говорил Федор.

Присутствовал в войске еще один человек, которого Степка обожал не меньше, чем отца, — Петр. Тот давно слыл отчаянным рубакой и верховодом, за что его еще три года назад произвели в десятники. Летучий отряд, состоявший в основном из старых его дружков, не раз отличался в боях с маньчжурами, которые в последнее время все чаще и чаще нарушали границу. Вот Степка и мечтал когда-нибудь вступить в этот прославленный отряд и плечом к плечу со старшим братом сражаться против ненавистного врага.

Петр же долго не мог привыкнуть к мысли, что кроме Тимохи у него есть еще один брат. Более того, он старался не замечать Степку, избегал общения с ним. Просто он люто ненавидел Сан-Пин. Из-за нее уже многие годы страдает его любимая матушка, из-за нее она так рано постарела. Не будь этой азиатки — в опаринской семье до сих пор царили бы мир и согласие, но Степка был еще слишком мал, чтобы во всем разобраться, потому он не понимал, отчего старший брат сторонится его.