…Неоднократно случалось, что члены экипажа, которые выпрыгнули с самолетов или совершили вынужденную посадку, после их задержания были линчеваны на месте возмущенным до предела населением. Полицейское и уголовное преследование замешанных в эти дела граждан было прекращено» [715].

Рейхслейтеры, гаулейтеры, крейслейтеры и руководители филиальных организаций НСДАП получили этот циркуляр в письменном виде. Низшие инстанции местных партийных организаций (ортсгруппенлейтеры) надлежало, согласно строгому распоряжению партийной канцелярии, проинформировать о его содержании устно — через гаулейтеров и крейслейтеров. Уже сам способ передачи циркуляра свидетельствует о том, что сей документ не был обычной информацией о фактах, имевших место в прошлом. Заглавие циркуляра «Осуществление народного правосудия над англо-американскими убийцами» и особенно текст последнего его пункта (о прекращении преследования виновных) явно указывают на то, что речь тут идет об одном: партия включилась в кампанию уничтожения, и акты самосуда надо организовывать. Кроме того, партийные руководители получили заверение, что участие в линчевании ненаказуемо. Так НСДАП к прочим своим преступным функциям прибавила также функцию организатора убийств союзных летчиков.

Документ Бормана не является единственным свидетельством такой роли НСДАП. Гаулейтеры — эти владыки жизни и смерти отдельных провинций третьего рейха, сосредоточившие в своих руках все атрибуты высшей государственной власти и вместе с тем являвшиеся также высшими партийными сановниками в своих провинциях, — со своей стороны, когда ослабевала ярость толпы, издавали инструкции в духе циркуляра Бормана, напоминавшие функционерам НСДАП об их «обязанностях».

Особенно прославился в этом отношении гаулейтер Бадена и Эльзаса Вагнер, который, в частности. ввел обязательную службу эльзасцев в вермахте и добился жесткого выполнения этого распоряжения. Конечно, и Вагнер тоже не преминул отдать приказ об убийстве союзных летчиков. Более того, он потребовал от своих крейслейтеров, чтобы они сами убивали захваченных летчиков [716].

25 февраля 1945 года гаулейтер и имперский комиссар обороны в Южной Вестфалии Гофман отдал следующий приказ подчиненным ему партийным организациям, бургомистрам, органам полиции и «фольксштурму»:

«Как правило, летчики сбитых бомбардировщиков и истребителей не должны быть защищаемы от гнева народа. От всех полицейских инстанций ожидаю, что они откажутся брать под защиту этих бандитов. Власти, которые попытаются действовать наперекор чувствам народа, будут мною привлечены к ответственности. Следует немедленно информировать о моей позиции всех служащих полиции и жандармерии» [717].

На Нюрнбергском процессе Гофман оправдывался тем, что приказ этот будто бы… «выскользнул» из его канцелярии после того, как он отказался подписать его [718].

По природе вещей главным помощником НСДАП в подстрекательстве и «невмешательстве» должны были быть в гитлеровском полицейском государстве органы безопасности рейха. Однако последние ждали окончательного решения высших органов, в особенности выявления позиции тех, в чьем ведении находились дела военнопленных, то есть ОКВ. Этого решения ждали с интересом, учитывая очевидную преступность данной операции. На это, в частности, указывает тот факт, что в момент, когда еще шли совещания по вопросу об окончательной редакции распоряжений, основанных на директивах Гитлера, в кругах полиции безопасности и СД ходили слухи (якобы исходящие «из конфиденциальных источников»), будто ОКВ еще 3 июня 1944 года издало совершенно секретный приказ, который был зачитан всем командирам рот и в котором говорилось, что от германских солдат ожидают, что они не встанут на защиту убийц германского народа. Эти командиры в свою очередь якобы должны были дать понять солдатам, что на непременный захват в плен летчиков противника особого внимания больше не обращается[719].

Однако в свете имеющихся документов эта информация представляется нам не совсем точной. Такой приказ ОКВ действительно издало, но месяцем позже (см. ниже). Все же весьма характерно, что еще в начальной стадии это дело стало известно органам полиции безопасности и СД средних и низших звеньев; они ошиблись только в дате и инстанциях, которым был передан позднейший приказ ОКВ.

Одновременно со всем этим проводились лихорадочные, поспешные совещания. Ведь прежде всего необходимо было окончательно определить: какие действия союзных летчиков следует отнести к преступным, а какие оставить без наказания. Согласие по этому вопросу было достигнуто наконец на совещании Геринга, Риббентропа и Гиммлера 6 июня 1944 года. Проект передали для сведения ОКВ (лично генералу Варлимонту) при посредничестве Кальтенбруннера. В соответствии с директивами Гитлера, «юстиция линчевания» ограничивалась актом воздушного нападения на мирное население с бреющего полета, но в то же время было окончательно исключено обвинение в бомбардировке городов. Был затронут, но не решен еще окончательно вопрос об отношении к «летчикам-террористам», уже переданным в лагерь в Обер-Урзеле (куда направляли всех сбитых летчиков). На упомянутом совещании по предложению ВФСт все согласились, однако, в том, что в данном вопросе следует провести необходимую подготовку с целью передачи их в СД для осуществления «зондербехандлунг». Об этом свидетельствует приводимая ниже служебная записка Варлимонта:

«Заместитель начальника ВФСт указывает на то, что наряду с судом Линча следует также во время приема [пленных. — Ред.] в пересыльном лагере в Обер-Урзеле подготовиться к изоляции тех летчиков противника, на которых пало подозрение в совершении преступлений этого рода, чтобы в случае подтверждения подозрений могла быть осуществлена передача их СД. В данном вопросе ВФСт сотрудничает с ОКЛ с целью выработать указания, которые обязывали бы в этом отношении коменданта лагеря в Обер-Урзеле. Обергруппенфюрер Кальтенбруннер выразил свое принципиальное согласие относительно этого намерения, а также на передачу изолированных в СД» [720].

Что касается доведения до сведения общественности фактов совершенных самосудов, то было решено, чтобы в каждом отдельном случае предварительно состоялась консультация между ОКВ/ВФСт, ОКЛ, рейхсфюрером СС и министерством иностранных дел.

В тот же день Варлимонт провел совещание с первым адъютантом Геринга полковником Б. Браухичем, на котором было подробно установлено и согласовано, какие именно «террористические акты» оправдывают линчевание. Это были: обстрел мирного населения бортовым оружием с бреющего полета — безразлично, идет ли речь об одиночном прохожем или группе лиц; обстрел выбросившихся на парашютах сбитых немецких летчиков; обстрел из бортового оружия пассажирских поездов; обстрел лазаретов, госпиталей и санитарных поездов, отчетливо отмеченных знаком Красного Креста. Этот перечень преступлений надлежало передать коменданту лагеря в Обёр-Урзеле, и в случае обнаружения, что находящиеся там пленные летчики совершили хотя бы одно из названных действий, их следовало передать в руки СД [721].

Спустя неделю после встречи Варлимонта с Браухичем, 15 июня 1944 года, ОКВ направило Герингу совершенно секретное письмо [722], в котором выдвинуло предложение, чтобы «согласованные на совещании Варлимонт — Браухич категории преступлений вражеских летчиков