Барак схватил меня за руку и оттащил прочь.

— Канальи, — процедил он сквозь зубы. — Тамазин уже пожаловалась мне, что этот мерзавец Калпепер пытался к ней приставать. Он не пропускает ни одной хорошенькой женщины, и ему, как одному из королевских камердинеров, все сходит с рук.

— Этот шалопай прав, я и в самом деле стал знаменитостью, — усмехнулся я. — Не знаю только, куда скрыться от свалившейся на меня славы.

— Не переживайте, ваша слава недолговечна. Завтра в аббатстве состоится медвежья травля, на которую приглашена вся местная знать. Наверняка вечером только и разговоров будет, что об этой забаве. А о том, как король проехался на ваш счет, никто и не вспомнит.

— Надеюсь, вы правы, — кивнул я. — Вы собираетесь пойти на травлю вместе с Тамазин?

— Она заявила, что подобные зрелища не по ней. Видно, она тоже излишне чувствительна. Но в отличие от вас она хотя бы женщина.

— Вы намерены продолжать встречи с Тамазин, вернувшись в Лондон? — с улыбкой осведомился я. — Или ваша привязанность к ней так же недолговечна, как и моя слава?

— А почему это вас заботит? — удивился Барак. — Мне казалось, Тамазин вам не по нраву.

— Возможно, я был к ней несправедлив.

— Что ж, посмотрим, как все сложится, — проронил Барак, загадочно улыбаясь. — Не люблю загадывать наперед. К тому же сейчас мне кажется, будто мы никогда не вернемся в Лондон.

— Представьте, мне тоже. Идемте, на свежем воздухе у меня разыгрался аппетит. Как вы думаете, сегодня нам, как обычно, подадут ужин в трапезной?

— Наверное.

Мы двинулись по направлению к аббатству. Около одной из палаток я заметил сержанта Ликона, стоявшего в окружении солдат. Он поклонился мне, и я кивнул в ответ. Проходя мимо площадки, где намертво сцепились два огромных мастифа, я увидел рослого человека, стоявшего в задних рядах возбужденной кровавым зрелищем толпы. Он одобрительно кивнул, когда один пес разорвал другому брюхо, выпустив наружу окровавленные кишки.

— Редвинтер, — сказал я на ухо Бараку. — Давайте обойдем толпу стороной, у меня нет ни малейшего желания с ним встречаться.

Однако недруг мой, как выяснилось, обладал отличным зрением. Прежде чем мы успели свернуть в темноту, он бросил на меня насмешливый взгляд.

— Что это он здесь прохлаждается? — удивился Барак. — Я думал, он ни на минуту не оставляет Бродерика.

— Наверное, Малеверер позволил ему ненадолго оставить свой пост. В любом случае, пошел он к чертям. Осторожнее, здесь грязно.

Мы миновали лагерь и оказались на лужайке, за которой возвышались деревья. Высокие стены аббатства смутно белели в лунном свете.

— Завтра суббота, — заметил я. — Вы можете развлекаться, как вам заблагорассудится. Что до меня, я навещу мастера Ренна, узнаю, как его здоровье. К тому же необходимо сделать кое-какие приготовления к судебному слушанию прошений. Если мастер Ренн не в состоянии этим заниматься, я справлюсь и один.

— Медвежья травля намечена на утро, — сообщил Барак. — А после кое-кто из клерков собирается на соколиную охоту. Я бы не прочь к ним присоединиться.

Он немного помолчал и добавил:

— Думаю, Тамазин подобное развлечение тоже пришлось бы по душе.

— Вполне одобряю ваше намерение. Свежий воздух пойдет вам на пользу. Как там говорится в старинном стихотворении? Сокол для короля…

— Кречет для леди, — с готовностью подхватил Барак.

— Ястреб-тетеревятник для фермера, ястреб-перепелятник для священника…

— Пустельга для мошенника, — со смехом заключил Барак. — Надеюсь, кто-нибудь одолжит мне пустельгу.

— Тамазин поделилась со мной некоторыми соображениями относительно своего отца, — внезапно перевел я разговор на другую тему.

— Вот как? — удивленно вскинул бровь Барак. — А когда вы виделись с Тамазин?

— Мы встретились случайно. И разговорились. Полагаю, прежде я был не вполне справедлив к этой девушке.

— Рад, что вы это поняли.

— Она уверена, что ее отец занимал высокое положение при дворе.

— Думаю, ее покойная мать выдумала эту сказку в утешение дочери. В положении незаконнорожденного дитяти мало приятного.

— В точности так же подумал и я, когда услышал рассказ Тамазин.

На память мне пришел Малеверер, надменный и самоуверенный. На нем тоже лежало клеймо незаконнорожденности. И он из кожи вон лез, чтобы заставить людей об этом позабыть.

— Тэмми — на редкость сметливая и сообразительная особа, — заявил Барак. — Но, по-моему, она слегка сдвинулась на своем отце. Точнее, на его благородном происхождении. Таковы уж все женщины, — изрек он с тяжким вздохом. — Они обожают тешить себя выдумками. А Тамазин это тем более необходимо, ибо в отличие от большинства женщин она не слишком религиозна. Она сызмальства вертится при дворе и имела возможность понять, что религия нередко оказывается ширмой, которая прикрывает алчность и политические амбиции.

— Так или иначе, было бы не худо узнать, кому Тамазин на самом деле обязана своим появлением на свет.

— Полагаю, это не так уж трудно, — кивнул Барак. — Я напишу одному своему старому знакомому, который служит в дворцовом ведомстве. Давным-давно, когда я еще работал на лорда Кромвеля, я оказал ему небольшую услугу. Уверен, он не откажется сообщить мне сплетни, которые сопровождают все без исключения придворные интрижки. Даже не слишком значительные.

— Боюсь только, правда не слишком порадует Тамазин.

— Если выяснится, что отец ее занимал на дворцовой кухне должность мойщика посуды или же отгонял прочь бродячих собак, я не вижу надобности сообщать об этом Тэмми.

— Да, подобную правду лучше держать при себе.

Тут до нас донеслись голоса. На дороге, ведущей из лагеря в аббатство, было совсем темно, однако впереди, в поле, я увидел костер, вокруг которого собралось несколько человек. Рядом темнела яма, наполненная хворостом. Два мальчугана возились с невероятных размеров вертелом, устанавливая его над ямой.

— Пока не прикрепляй к нему ручки, Дэнни, — распорядился тучный повар в грязном фартуке.

— Хорошо, отец, — откликнулся из темноты звонкий голос.

Вертел был так длинен, что я с трудом разглядел силуэт мальчика, державшего дальний его конец.

— А где этот чертов бык?

— Оуэн пошел посмотреть.

— Не орите так. Иначе, прежде чем мы насадим быка на вертел, сюда сбежится целая толпа. Кто здесь? — рявкнул повар, как видно, заслышав наши шаги.

Разглядев мою мантию, он торопливо сдернул шапку.

— Простите мою грубость, сэр. Но мы не хотим, чтобы люди собрались до того, как еда будет готова.

— Мы всего лишь шли мимо, — заметил я, приближаясь к костру. — Никогда прежде не видел такого громадного вертела. Вы что, собираетесь зажарить быка целиком?