В 1945 году немцы полностью контролировали все подступы к городу Сан-Карлос-де-Барилоче и эстансии Сан-Рамон. Никто не мог попасть на эту территорию или покинуть ее без официального разрешения местных нацистских руководителей. 24 июля в газетах появилась колонка Дрю Пирсона с такими словами:

Возможно, пройдет много времени, прежде чем мы выясним, действительно ли Гитлер со своей невестой Евой Браун бежал в Патагонию. Эта страна представляет собой череду обширных ранчо, принадлежащих нацистам, где немецкий – практически единственный разговорный язык, и где Гитлер смог бы легко и надежно скрыться на долгие годы. Здесь, на юге Аргентины, ранчо простираются на тысячи гектаров и управляются нацистами на протяжении многих поколений [следует отметить, что немцы жили на этих землях задолго до прихода к власти нацистов. – Примеч. авторов]. Для любого не-немца было бы невозможно внедриться сюда и провести тщательное расследование, связанное с местонахождением Гитлера.[541]

Персонал изолированного поместья Сан-Рамон был занят денно и нощно с того момента, как пришло уведомление о скором приезде важных гостей. За неделю до их прибытия появилась группа охранников из числа моряков с крейсера «Адмирал граф Шпее», и теперь в еженедельной поездке за покупками в Сан-Карлос-де-Барилоче участвовало два новых лица – чтобы убедиться, что никакие слухи не выдадут высочайшего посещения. Кармен Торрентуихи,[542]повар на ранчо Сан-Рамон, получила подробные указания относительно гастрономических привычек ее гостей. Ее знаменитое блюдо, «кордеро патагонико» (ягненок по-патагонски), пришлось на время исключить из меню, как и многие другие аргентинские блюда из жареного мяса – «асадо». Рацион становился преимущественно овощным, но в нем должны были присутствовать и классические немецкие блюда вроде печеночных тефтелей и птенцов голубя.[543]Позже Кармен узнала, что это было одно любимых кушаний Гитлера среди множества тех, что она готовила для него и для женщины, ставшей его женой. Немцы на ранчо восприняли официальное сообщение о смерти фюрера с молчаливым недоверием; напротив, никто не удивился, когда Кармен, в белом накрахмаленном фартуке поверх домотканой одежды, вскоре была представлена гостям перед ужином.

Гитлер и Ева Браун прожили в главном доме эстансии Сан-Рамон девять месяцев.[544]Контакты с Мартином Борманом, который все еще перемещался по Европе, были нечастыми, зато «Организация» Бормана в Аргентине дорабатывала планы по обеспечению безопасности постоянной резиденции супругов. Это более уединенное и надежное убежище было почти готово; оно называлось «Иналько» и находилось в 90 км от Сан-Рамон, на границе с Чили неподалеку от деревни Вилья-Ангостура.

Урсула, дочь Евы и Гитлера, прибыла на эстансию Сан-Рамон в сентябре 1945 года. Шестилетняя девочка, которую все называли Уши, приплыла из Испании первым классом; Фегелейн, ее дядя, встретил ее на пристани в Буэнос-Айресе и отвез к родителям. Тот же самолет «Curtiss Condor», которым они пользовались прежде, приземлился на той же грунтовой летной полосе недалеко от ранчо. Само существование Уши тщательно скрывали от немецкого народа, как и отношения между ее родителями, хотя весь остальной мир узнал об отношениях Гитлера и Евы Браун еще 15 мая 1939 г. Журнал Time тогда в подробностях описал, как «за квартиру темноволосой пышной Евы Браун[545]28 лет, как обычно, заплатил ее старый друг из Берлина… Своим друзьям Ева призналась, что ожидает предложения от своего друга [Адольфа Гитлера] в течение года». Этого не произошло. Гитлер полагал, что для сохранения своей власти над людьми он должен поддерживать в общественном сознании представление о себе как о человеке, полностью посвятившем себя Германии. Говорили, что ребенок родился в канун нового, 1938-го года в Сан-Ремо[546]в Италии. Родители Уши не видели ее с 11 апреля 1945 г. – это был последний день их тайной трехдневной поездки в Баварию,[547]куда они приехали специально для того, чтобы повидать дочь – возможно, в последний раз; в это время двойник Гитлера, Густав Вебер, должен был «замещать» фюрера. Маленькая белокурая девочка, чьим воспитанием занимались в основном дальние родственники матери Евы, провела много счастливых часов[548]в Берхтесгадене, играя с Гиттой, дочерью Герты Шнайдер, подруги детства Евы; девочку часто фотографировали и снимали на кинопленку. После войны ее выдавали то за сестру Гитты Шнайдер, то за дочку Германа Фегелейна и Гретель Браун-Фегелейн (хотя их собственная дочь, Ева, родилась уже после войны), но Уши не была ни той, ни другой. В 1945 году она, возможно, уже немного говорила по-испански; в 1943 году Борман снабдил Уши и ее «семью» (ее опекунов) испанскими документами, и по указанию Бормана они потратили бо́льшую часть 1944 года на изучение испанского языка.