некий психиатр о любви рассуждает со своей колокольни: в крови у каждого из нас определенный фермент заложен, отвечает он за критичность анализа поступающей информации, так вот, у влюбленных содержание фермента резко снижается, потому не в состоянии они объективно оценивать происходящее, объекты своей страсти и так далее. Половина рода человеческого не в тех влюбляется, с кем могла быть счастлива. Научный факт, говорит психиатр, доказан массой статистических данных. И вообще, взаимная любовь, согласно древнеиндийским мудрецам, никогда не длится дольше двух недель… Безумная страсть по внешним признакам почти полностью с OCD совпадает: obsessive compulsive disorder. Это когда у человека навязчивые мысли и идеи. И у влюбленных, и у страдающих OCD уровень серотонина в мозге ниже нормы процентов на сорок… Выходит, любовь – болезнь, высокая болезнь, но, к сожалению или к счастью (это как посмотреть), заразиться ею невозможно… Любовь есть рабство величайшее, сладчайший плен, она деспотична по самой своей сути, никак не соотносится со свободой, ибо свобода подразумевает не принадлежность кого-то кому-то, а уничтожение такой зависимости. Настоящая любовь убивает эгоизм, вектор ее всегда направлен от себя к другому, разве не так? Может, в этом и сокровенный смысл: любить другого больше, чем самого себя. Дано ли такое ему – до дрожи, до исступления, до потери себя? Несколько раз близко подбирался к той самой черте, за которой безумство начинается, но никогда не переходил. Что-то удерживало. Так что же, он никогда не любил до самозабвения?

Что имеет в виду пичуга, про любовь настоящую спросившая? Его ли, Костино, отношение к ней или свое личное, сокровенное… Странная, однако, идея – после всего произошедшего лететь с ней вместе бог знает куда. Неужто так одиночество заело…

Вот и посадка. Аэропорт в Папеэте встречает влажным воздухом Полинезии, жарко, градусов тридцать. Пересадка на маленький самолетик, пятнадцать минут лета через залив, и Костя с Лизой на острове Муреа. Такси везет в гостиницу «Бичкомбер». Воздух уже не кажется таким влажным (впрочем, можно ли ньюйоркца этим удивить!), в нем непередаваемая смесь ароматов ванили, корицы и каких-то цветов (уже вскоре будут любоваться и нюхать белолепестковый гибискус, цветок любви, растущий всюду, он и пахнет по-особенному; Лиза по примеру аборигенов вплетет его в волосы, а Костя, опять же по примеру островитян, станет добавлять в чай).

Гостиница пять звезд, три десятка отдельных домиков на сваях в воде, соединены мостиками. Настоящие таитянские бунгало с кровлей из тростника. В Костином бунгало гостиная, спальня, ванная, туалет и кухня. Прямо с балкона можно прыгнуть в воду. Покой и тишина, людей почти не видно, пляжи полупустынны. Костя так себе это и представлял: шумящие пальмы, белоснежный песок, омываемый ленивыми волнами, ночью незнакомые созвездия Южного полушария над головой… Завтрак, обед и ужин привозят в бунгало на лодочке. Принял пищу: свежий сифуд, рыбу, самые вкусные в мире ананасы и прочие фрукты – и наслаждайся всем, что тебя окружает. Костя и Лиза катаются на лодке, объезжая лагуну, в голубой прозрачности видны рыбы, омары, электрические скаты; нежатся в безмятежно спокойной воде – Муреа в окружении коралловых рифов, гасящих волны, – загорают, обвеваемые нежным бризом; уплатив деньги, плавают и играют с ручными дельфинами, Лиза, повизгивая от восторга, умудряется взгромоздиться на дельфина, и тот терпеливо и осторожно несет ее на спине. За правым ухом пичуги неизменный гибискус, вычитала в путеводителе: если таитянка за левое ухо цветок закладывает, значит, замужем, а если за правое – лови момент, я свободна. Забавляется, как может.

Первая ночь в бунгало, как в первый раз, – острое, неутолимое, ненасытное желание. Будто не отвращает, не отталкивает друг от друга камнем лежащее на сердце Костином знание всего, с пичугой связанного, и Лизино упрямо-безотчетное: чем хуже, тем лучше. Такие ночи бывают, когда или знакомятся, подгоняемые едва родившейся страстью, или прощаются, с горечью отмеряя оставшиеся дни.

И последующие ночи такие же неистовые, сумасшедшие. В одну из них Лиза увлекает его в воду, и они занимаются любовью на мелководье спящей лагуны, под неусыпным оком южных звезд.

Косте неведомо это чувство, испытывает его впервые – он входит в Лизу, испытывая нечто сродни ненависти: хочется беспрестанно мучить, причинять боль. И одновременно сам мучается, жжет, изъедает себя вопросом: ну, почему, почему так случилось? Утром, когда она одевается, и днем, на пляже, глядя на чуть тронутую загаром алебастровую кожу, он не воспринимает пичугу, как прежде, целокупно, одним единым обликом, а разлагает на составные – отдельно существуют казавшиеся боязненными, беззащитными, а на поверку беспредельно лживые глаза, отдельно льняные невьющиеся волосы, отдельно губы, грудь, живот, спина, аппетитная, круглая, будто по циркулю вычерченная, задница, ноги. Разглядывает ее, как девку, которая всецело в его власти, потому что он платит, и если прежде такое чувство коробило и даже унижало (всячески гнал от себя мысли о наличии такого рода зависимости, старался вообще не признавать), то сейчас рад всячески подчеркнуть эту зависимость. И чем чаще смотрит на пичугу именно так, тем сильнее желание.

В один из дней они совершают экскурсию на корабле через залив Кука: в заливе волн нет, но, едва выходят в открытый океан, начинает болтать, ибо минуют защитные коралловые рифы. Пичуге, Костя видит, не по себе, но держится стойко, не жалуется.

В другой раз на автобусе объезжают Муреа и движутся в горы. Попутно осматривают деревеньку, где все в угоду туристам и ради них устроено, вплоть до показа свадебного обряда на воде. Двое гребцов на каноэ ведут плот с ковром из листьев и цветов, по бокам две девушки в темных чашечкахбюстгальтерах, с шапками из желтых перьев и такими же перьями на красных юбках, молодожен в набедренной повязке, подруга его в белом платье и в полинезийских украшениях. Ну, и так далее. Лиза в восторге, ее от зрелища за уши не оттянешь, Костю же показуха такого рода только раздражает. Гораздо интереснее открытие, им для себя сделанное при виде плантации ананасов: оказывается, растут плоды не на пальмах, как думал раньше, а на маленьких кустиках.

Кончается свадьба понарошку, автобус выше и выше ползет. Вот и гора Монапута. Похожа на папаху, в середине верхней пологой части дыра огромная зияет, через которую океан виден. Шутка природы.

Вечерами скучно в бунгало сидеть, и отправляются Костя с Лизой шоу посмотреть с танцами огня и отужинать в местных ресторанах. Заказывают они местную пищу: молочного поросенка со сладким картофелем, плоды хлебного дерева с овощами таро, три часа в земляных печах томящиеся, «пуас-сон крю» – куски свежей желтой рыбы