– Катрин, это невозможно, – тон его был таков, что Катрин поняла – настаивать бессмысленно. Что-то в его голосе и словах ей не нравилось, а особенно не нравился взгляд – печальный и в то же время полный твердой решимости. Но Катрин знала – он редко бывал категоричен, но если уж сказал «нет» – спорить бесполезно.

– Кто тебе звонил? – спросила она, но он закрыл ее рот поцелуем. «Лучший способ заставить женщину замолчать», – подумала она. Или он подумал? Или оба одновременно?

…Когда, спустя некоторое время, Сергей немного ослабил объятия, то понял – она не стала спокойнее. Напротив, ее сердце тревожно билось под его правой ладонью. «Поразительно, – подумал Сергей, – неужели она чувствует, что случилось нечто ужасное».

– Не скучай без меня, – прошептал он ей в шею. – Я скоро вернусь.

– Да, – прошелестела она в ответ, – вернешься… Но когда?..

– Не знаю, – честно сказал он. – Я не знаю.

«Зато я знаю, – горестно думала Катрин. – Ты не вернешься. Я это чувствую. Кто тебе звонил – почему ты мне не говоришь?».

– Тебе в голову лезет всякая чушь, – он словно услышал ее грустные мысли. – О чем ты думаешь?

– Я думаю, ты неспроста не хочешь меня брать с собой. – проговорила она в подушку. – И звонок тот подозрительный. Кто тебе звонил?

Его рука дрогнула на ее груди.

– Старый знакомый. Сообщил о трагедии. Попросил приехать. Одного.

«Ну, это ж почти правда, – подумал он, – она мне поверит»

Но Катрин различила неуверенность в голосе мужа. Как же противно, когда тебя обманывают.

«Вот и все, – в висок билась отчаянная мысль. – Он нашел себе другую женщину, не такую проблемную, как я. Женщину, которую не мучают ночные кошмары и которой не присылают страшные посылки. Которая не мается от безделья и не тратит впустую деньги. Это она ему звонила – какие могут быть сомнения? И вот он уходит. Наверно, он все еще любит меня, но жить со мной уже невозможно. Поэтому он сейчас так печален и нежен… словно прощается со мной».

– Не знаю, что у тебя в голове, – Булгаков внимательно всматривался в ее обреченное лицо, – но уверен, ты в очередной раз сочиняешь сентиментальный роман с элементами трагедии. Совершенно напрасно.

Катрин не ответила ему, а сама подумала, что ее тошнота по утрам в течение последней недели – наверно, ерунда, а задержка в четыре дня, можно сказать, еще и не задержка, и не следует говорить ему об этом сейчас, дабы не связывать его по рукам и ногам.

– Я провожу тебя на вокзал? – робко спросила она. Что толку рвать себе сердце и омрачать прощание? Все равно ничего изменить нельзя. А молить его остаться ей гордость не позволит. Так хоть проводит его с достоинством. Он не увидит ее слез, а в голосе услышит понимание и прощение. Такой – гордой и красивой – он ее и запомнит.

– Не стоит, – отказался Сергей, – я уеду очень рано, мне еще сумку надо собрать.

– Ну уж сумку тебе я соберу, – возмутилась Катрин, – или это я тоже не в состоянии сделать, по-твоему?

– Ты напрасно сердишься, моя прелестная лентяйка. Если хочешь заняться моими вещами, то давай, вставай и начинай – уже половина шестого, а мне надо выйти из дома в семь, иначе я опоздаю на поезд.

«Eurostar, – лихорадочно соображал Сергей, – надо успеть на 8.54. В клинику позвоню из поезда. Заявление на отпуск пошлю по почте. Все, все рухнуло. Как это могло случиться? Как я допустил? И как его теперь искать? Хотя в Париже Рыкова, скорее, всего уже нет. Думаю, он сам потрясен тем, что сделал. И сбежал куда-нибудь. Но куда? Надо найти этого упыря – иначе я никогда не буду за нее спокоен».

Он не стал звонить Анне, а выйдя из поезда на Gare du Nord, взял такси и отправился на Монмартр. Он даже не пытался подыскать заранее слова, понимая, что невозможно их найти – слова, которые выразят его скорбь и горе. Дверь ему открыла Жики – пару мгновений она смотрела на Сергея, а потом отступила в сторону, позволяя тому войти. Так они и стояли в холле, и только тиканье больших напольных часов нарушало тягостную тишину.

– Как она, Жики? – наконец проговорил он.

Старая дама тяжело вздохнула:

– Проходите, Серж. Сами увидите.

В гостиной Анны не оказалось, и он остановился в растерянности. Следовавшая за ним Жики, потянула его вглубь квартиры, и он оказался у Анны в спальне. Он не сразу заметил ее, сжавшуюся в кресле, накрытую пледом почти с головой. Когда он зашел, она даже не пошевелилась.

– Анна, – позвал он, и когда она не ответила, повторил. – Анна…

Она снова не отозвалась, и тогда он сделал шаг к креслу и потянул за плед.

– Анна, очнись, посмотри на меня.

– Что тебе нужно? – услышал он ее злой голос.

– Я пришел узнать, не могу ли я тебе помочь.

– Нет, – отрезала она. – Мне твоя помощь не нужна.

– Анна, – он опустился перед ней на колено. – Поговори со мной.

– Нам не о чем говорить, – отозвалась она, – я не хочу никого видеть.

– Я ни в чем не виноват перед тобой, – сказал он. Анна не отвечала, и тогда он продолжил: – Тебе надо поесть, хотя бы попытаться…

– Оставь меня, – она по-прежнему не повернулась к нему и не смотрела на него.

Он протянул руку и коснулся ее плеча. Анна брезгливым движением сбросила ее: – Не трогай меня.

– В чем ты меня винишь? – Сергей понимал, что она затоплена горем, но его приводило в искреннее недоумение ее нежелание с ним разговаривать.

– А ты не понимаешь? – она наконец удостоила Сергея взглядом. Он даже отшатнулся – в ее глазах горел испепеляющий гнев. Или ненависть?..

– Что?! – ему стало не по себе. – Почему ты так смотришь на меня?

– Это из-за тебя погиб Антон! – Булгаков еле разобрал ее слова.

– Что ты говоришь? – ему стало страшно.

– Почему вы скрыли от меня, что Рыков жив? Да как вы смели?!

– Это было не только мое решение, – твердо сказал он. – Мы решили вместе – я, Антон, Мигель и Андрей. Все сошлись во мнении, что тебя и Катрин надо поберечь.

– Ненавижу вас! – выдохнула она. – Будьте вы прокляты!

Сергей содрогнулся. Он и не надеялся, конечно, что разговор с Анной будет легким, но совершенно не рассчитывал столкнуться с ее ненавистью. Она винит его в гибели Антона?! Невероятно! Но спорить с ней сейчас – бессмысленно и жестоко. Он беспомощно оглянулся на Жики, и она ответила ему сочувственным кивком головы, но не проронила ни звука. Только показала ему движением тонких, выщипанных в ниточку, бровей на выход и сама направилась прочь. Сергей поднялся с колен и последовал за ней.

В гостиной она показала ему рукой на кресло и села напротив. Горничная принесла чай и неслышно удалилась.

– Was ist das, Jicky?[154]– он говорил по-немецки, помня, что старая дама не дружит с английским языком. – Was soll den das[155]?