Оставшиеся солдаты вытаскивают обомлевшего слугу в коридор и закрывают за собой дверь.

– Ты решил принять мое предложение? – спрашивает Джоул, усаживаясь на стул.

Я чуть ли не смеюсь ему в лицо. Солдат Эрадайна с магией в крови прямо в сердце их тюрьмы. Король с магией в крови в резиденции их правительства. Кругом обман и лицемерие. Поразительно.

– Какая жизнь ждала бы меня в Эрадайне? – вопрошаю я, считая разумным притвориться, что действительно обдумываю это. – Почему я должен верить, что ты просто не убьешь меня там?

Он задумчиво смотрит на меня.

– Не вижу причин напрасно растрачивать талант, если ты докажешь, что у тебя есть что-то ценное.

– Тогда это деловая сделка.

Джоул улыбается.

– Если ты ищешь сентиментальности, боюсь, мне придется тебя разочаровать. По моему опыту, это не поможет тебе далеко продвинуться.

– Король Жерар не согласился бы, – не могу не добавить я.

– О, я в этом не сомневаюсь, – серьезно говорит Джоул. – И посмотри, к чему привела тебя работа с ним.

Я смотрю на него прищуренными глазами.

– Я найду тебе нового слугу, – говорит Джоул, резко вставая и направляясь к двери. – У тебя осталось два дня.

Он верен своему слову: слуга больше не возвращается. Однако время от времени Джоул сам приходит в комнату и спрашивает, приму ли я его предложение. Каждый раз, когда я отклоняю его, он уходит, казалось бы, ни о чем не беспокоясь. Никаких признаков оружия или более жестокой тактики с той первой встречи, и я до сих пор не могу понять почему.

Единственное, что я должна отметить за прошедшее время, – это нарастающее напряжение в моем теле. Боль в голове перерастает в дискомфорт во всем теле. Сначала как узлы в спине, потом неприятные щипки в животе. Будто кто-то затягивает веревки внутри моих икр и вонзает иглы в ступни. Поддерживать облик Элоса становится все труднее, очень скоро два дня моего обращения истекут. По крайней мере, к тому времени у брата и Уэса, надеюсь, хватит ума последовать моему совету и убежать подальше отсюда.

К четвертому визиту Джоула я уже близка к обмороку. Недостаток полноценного сна и поддержание маскировки сделали меня почти недееспособной, но мысль о том, что Уэслин и Элос вырвутся на свободу, побуждает меня отчаянно искать как можно больше зацепок. Я остаюсь в облике брата.

К пятому визиту Джоула тело наконец предает меня.

Он делает всего пару шагов в комнату и останавливается.

– Что это такое?

Тяжело дыша, я мало что могу ему объяснить, кроме очевидного. Мои волосы волнами спадают чуть ниже плеч, а руки безвольно лежат на коленях. Снова в своей естественной форме.

Это зрелище останавливает Джоула там, где он стоит. Он, кажется, претерпевает своего рода трансформацию; его глаза широко раскрыты, кулаки сжаты, и, несмотря на расстояние между нами, я могу поклясться, что он начал дрожать.

– Ты, – шепчет он, и я не знаю, имеет ли он в виду, что я его единоутробная сестра, а не брат, или он просто видит призрак своей матери.

– Знаешь, она тоже меня бросила, – говорю я. – До того, как твой отец убил ее.

Впервые с момента встречи со мной Джоул, похоже, не в состоянии ответить.

– Я знаю, каково это, – продолжаю я. – Но тебе ничего не докажешь.

Это, наконец, приводит его в ярость.

– Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жизни, – шипит он, и в его словах слышится намек на эмоции. Неповиновение. Или одиночество.

– Тогда расскажи мне.

Он медленно выдыхает.

– Означает ли это, что ты принимаешь мое предложение?

В наступившей тишине, какая бы частичка его ни начала согревать меня, она захлопывается. Выражение его лица возвращается к холодному безразличию. Отстраненный.

– Ты все еще веришь, что в сентиментальности есть ценность, – замечает он. – Теперь я вижу, что мне придется избавить тебя от этого представления, если ты решишь жить и хочешь выжить при моем дворе.

Мой пульс учащается.

– Джоул…

– Командир!

Мерзкий человек входит в комнату мгновением позже вместе с тремя другими солдатами. Его губы кривятся в усмешке, когда он видит меня.

– Ваше величество?

Джоул выпрямляется и складывает руки за спиной, его глаза не отрываются от моих.

– Отведи ее в сарай.

Командир становится почти радостным, пока Джоул не уточняет: «Оставь ее живой».

У кого-то слегка отвисает челюсть, но никто не возражает. Вместо этого меня грубо поднимают на ноги и тащат обратно по коридорам на открытый воздух, а я пытаюсь разобраться в том, что меня окружает. Запрокидываю голову к небу и могу поклясться, что мельком вижу черное кружение над головой.

Я заставляю свое внимание вернуться на уровень глаз. Сарай. Я видела журналы и диаграммы, эксперименты, которые они здесь проводят. Пожалуйста, не позволяй сараю быть таким. Я все еще взываю к удаче, когда мы добираемся до приземистого бетонного здания рядом со сторожевой башней.

Солдат распахивает дверь и закрывает мне рот кулаком.

Зловоние поражает меня раньше, чем зрелище.

Пораженная ужасом, я вырываюсь из хватки моих похитителей. Надо попытаться ударить их ногой в пах. Царапаться, кусаться, вырываться. Ничего из этого не работает, но это приносит мне еще один удар в живот. Я стискиваю зубы от удара.

– Не забывай, оборотень, в моем распоряжении множество приемов, – шепчет командир мне на ухо, когда мы стоим у обрыва. – Возможно, сломаем палец или вырвем ноготь на ноге. Не волнуйся, – добавляет он, заметив выражение моего лица. – Ничто из этого не убьет тебя.

Мгновение спустя меня швыряют в проем, и я попадаю в настоящий кошмар – в «сарай», пол которого от стены до стены завален трупами.

Удар при приземлении, наверное, самое худшее ощущение, что я когда-либо испытывала.

– Не утруждай себя попытками выбить дверь, – предупреждает командир громким голосом через порог. – Если ты это сделаешь, у нас уже будут арбалеты наготове.

Он захлопывает дверь, оставляя меня в почти полной темноте, за исключением тусклого света из нескольких узких окон, расположенных повсюду.

Трупы. Повсюду трупы разных людей и животных. Пустые глаза, скрюченные конечности и разлагающаяся плоть. Гнилостная вонь обжигает мне горло, проникает в легкие. Такая густая, что я практически могу вонзить в нее зубы. Всего на расстоянии вытянутой руки лежит пропавшая лесная странница, ее тело чистое, как стекло, не считая окровавленных ребер. Поспешно я ковыляю босиком к двери, спотыкаясь, крича и задыхаясь от рыданий, когда тела перекатываются под моим весом.