Я нахожу парней совсем недалеко от того места, где я оставила Уэса. В конце концов, они не подчинились моему приказу двигаться дальше.

Элос вскакивает на ноги в тот момент, когда я вырываюсь на поляну. Уэслин, расхаживающий взад и вперед, резко останавливается, положив руку на свой меч. Я падаю на землю и превращаюсь в человека, со вздохом возвращая себе свою естественную форму. Они мгновенно оказываются рядом со мной, мешанина конечностей поддерживает меня под мышками и предлагает мне мой рюкзак. Я отшатываюсь от их прикосновения, как будто оно обжигает.

– Успокойся, – бормочет Элос, отступая, пока я натягиваю нижнее белье, темно-коричневые брюки, зеленую рубашку, носки, ботинки – движения механические, делающиеся дрожащими пальцами. – Ты в порядке.

– Я сказал вам идти к реке! – задыхаясь, говорю я.

– Ты думаешь, я мог бы оставить тебя?

Уэс поворачивается спиной, пока я переодеваюсь. Я думаю, что должна быть благодарна или, по крайней мере, чувствовать что-то, но мне трудно сосредоточиться. Щит более плотного тумана, чем мы сталкивались, проник в мой мозг, скрывая большинство нитей рационального мышления.

– Ты в порядке, – повторяет Элос. – Ты… что случилось с твоими руками?

Они снова кровоточат. Уэс поворачивается, и я опускаю руки, глядя на него и брата. Оба видны в лунном свете, целые, дышащие и, к счастью, живые.

Но не в безопасности. Еще нет.

– Мы должны двигаться, – прохрипела я, когда Элос достал бинты из своего рюкзака. – Джоул хоч…

– Посмотри на меня, Рора, – говорит он очень серьезно, сбрасывая бинты и беря мое лицо в свои руки. – Они причинили тебе боль?

– Нет. Не я, они… Подожди, они причинили тебе боль? – инстинктивно спрашиваю я.

Но Элос качает головой.

– Тогда послушай меня. Джоул знает, что мы трое путешествуем вместе, и он знает, что король Жерар работает с оборотнями…

– Что? Как? – спрашивает Уэс.

– …И он подразумевал, что это равносильно отказу от его условий. Он собирается напасть.

– Он был там? – Уэс спрашивает, в то же время Элос восклицает: «Сейчас?»

– Откуда мне знать? – огрызаюсь я. – Если он не отдаст приказ сейчас, я уверена, что он скоро это сделает!

Несмотря на тревогу Элоса, его руки спокойны, когда он касается моих собственных.

– Рора…

– Я в порядке, – настаиваю я, но на этот раз, когда я смотрю на своего брата, я не вижу в его темно-карих глазах беспокойства, на коже полно синяков, но она полна жизни. Я вижу тела, некоторые целые, некоторые разорванные, кишащие насекомыми. Запах разложения задерживается в моих ноздрях, как струйки дыма.

Я теряю равновесие и падаю в траву.

– Что с ней не так? Что случилось? – требует Уэс. Его голос звучит так, как будто он чувствует свои руки, придерживая мои волосы, пока я давлюсь. Эта нелепая мысль вызывает еще более нелепый порыв рассмеяться. Вместо этого я начинаю дрожать сильнее: грудь, руки, ладони – везде. Кажется, я не могу остановиться, и стена тумана сгущается.

Рука на моем затылке.

– Она не чувствует лихорадки.

– Она в шоке.

– От чего?

– Я не знаю.

Что-то мягкое коснулось моего рта, вытирая остатки слюны.

– Она права. Нам нужно двигаться.

– Она дрожит. Возьми это.

Что-то обвилось вокруг моей шеи, громоздкое и теплое. Я опускаю взгляд. Плащ.

– Рора.

Я качаю головой.

– Рора, – повторяет Элос, на этот раз более настойчиво. – Мне нужно, чтобы ты встала.

Вырываю свою руку из руки, которая ее хватает.

– Встань, – приказывает он, восстанавливая хватку.

Смутно мне приходит в голову, что он не жесток. Он – это я, если бы наши ситуации поменялись местами.

Я позволила ему помочь мне подняться на ноги, только чтобы мои колени подогнулись на первой ступеньке.

– Подержи ее, пока я обращаюсь, – говорит Элос, отпуская меня. Внезапно меня поддерживает новая пара рук, одна обнимает за талию, другая мягко лежит у меня под мышкой. Осознание прикосновения к моей талии пробивается сквозь туман, разжигая вспышку чувства, чего-то странного и глупого. Я заставлю его отступить, даже если его хватка останется твердой.

Вскоре после этого рядом со мной появляется Элос, покачивая своей рогатой головой. Лось. Приходит понимание, и та часть моего мозга, которая работает должным образом, ненавидит мысль о том, что остальным нужно меня нести, однако трудно стоять, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Мой брат опускается на колени, и я забираюсь ему на спину. Затем, не говоря больше ни слова, он встает, и мы убегаем.

То ли по воле судьбы, то ли по замыслу Долины, никто не догоняет нас в ближайшие дни, что является чудом, потому что движемся мы довольно медленно. Уэс все еще хромает из-за раны на ноге, которая, как он утверждал, не сильно болела. Элос слаб всем телом, еще не оправился от нашей стычки в лесу. Он идет ровно, но медленно, чувствуя себя неуютно под тяжестью своего рюкзака. И я… Ну, нет смысла притворяться, что я в порядке.

На твоих руках смерть.

Я не знаю, имел ли он в виду людей, которых я убью, или жертв, к которым я присоединюсь. Я не уверена, что меня это вообще больше волнует. У меня проблемы с заботой о многих вещах.

У меня между ребрами тяжесть, которая не проходила с момента моего побега. Это странное ощущение, почти как жжение. Как будто воспоминания о том дне прожигают дыру в моем сердце. Время от времени земля под моими ногами, кажется, сдвигается, и в эти моменты я вскрикиваю и, шатаясь, делаю несколько шагов в сторону. Один раз я натыкаюсь прямо на Уэса, который морщится от удара по раненой руке. В другой раз я забираюсь на низко свисающую ветку, просто чтобы не касаться лесной подстилки. Потому что в эти моменты ветки, желуди и трава превращаются в руки, глаза и мех. Я чувствую их на своей шее, плечах, спине, и я снова лежу там, брошенная в камеру, борясь за то, чтобы поднять голову, прежде чем меня похоронят заживо. Погребенная в плоти, гнили и костях.

Я все еще чувствую этот запах.

Элос с Уэсом пытаются успокоить мои истощенные нервы, уверяя меня, что все это у меня в голове. Воспоминания, только воспоминания. Но это не просто воспоминание – те трупы и те заключенные все еще там, даже если мы больше не можем их видеть.

Это тот факт, который формирует мои мысли в ближайшие дни. Пока мы путешествуем, я провожу время, представляя Долину как сознательное существо, а тюрьму – как паразита, высасывающего твою жизненную силу акр за акром. В моих фантазиях леса и горы оживают. Деревья хватают солдат узловатыми корнями и давят их, ломая кости и сдавливая легкие, пока они больше не перестанут дышать. Горы ревут в ярости, оглушительный рев сотрясает землю и отрывает куски от скал. Под таким давлением здания и клетки рушатся грудами обломков, но заключенные остаются нетронутыми. Затем идет дождь, целебный туман, который просачивается сквозь их мех и проникает в кожу. И порывы ветра уносят их в безопасное место.