Но двери открыты, и трое оставшихся солдат хватают меня за руки и грубо поднимают на ноги. Кажется, им противно прикасаться ко мне, но их хватка остается твердой, когда они больно выкручивают мне руки и толкают мое тело вперед. Я пытаюсь упереться пятками, но под ногами только гладкий камень, мои ноги не могут зацепиться. Слишком быстро мы выходим из клетки и стоим перед командиром.

Он удерживает мой взгляд в течение нескольких секунд. Затем он опускает кулак мне в живот, совершенно без предупреждения.

Мой торс пытается сложиться сам по себе, но солдаты продолжают держать меня за руки. Все, что я могу сделать, это стоять там, хрипя и смаргивая слезы. Боль ошеломляющая. Командир наблюдает за мной с холодной оценкой, изучая эффект своих действий. Затем он снова бьет меня.

На этот раз я действительно падаю на землю; мои похитители слегка ослабили хватку, возможно, истолковав мое молчание как неспособность сопротивляться.

Командир наклоняет голову.

– Мне казалось, что к этому времени ты уже понял бесполезность сопротивления.

Давление нарастает за моими лопатками, царапающее, настойчивое. Но я не могу обратиться и убежать, не со столькими врагами вокруг. Командир только что отдал приказ, а территорию уже заполонили солдаты с арбалетами наготове. Скорее всего, я долго не протяну. Не на таком расстоянии. Не тогда, когда нет корней, о которые можно споткнуться, или деревьев, за которыми можно спрятаться. Нет, я должна подождать, но мне потребуется вся моя сила воли, чтобы расправить крылья.

– Ну, а теперь, – говорит командир, присаживаясь на корточки передо мной, не обращая внимания на мое неровное дыхание. – Я собираюсь спросить тебя еще раз. Что ты знаешь о другом оборотне?

Нарастающее онемение и ослепляющая боль в животе блокируют большинство других мыслей. Мне нужно отдышаться, но мои легкие, кажется, не могут набрать достаточно воздуха, и я уверена, что меня стошнит от напряженияи паники. В ответ я плюю на ботинки командира.

Он резко встает.

– Уведите его.

Мужчины пытаются силой поднять меня на ноги, но мои ноги больше не выдерживают моего веса. Я все еще держусь за свой человеческий облик, но в тот момент, когда один из охранников приставляет нож к моей спине, битва проиграна. Мое тело сжимается, крылья расправляются, и я взмываю в воздух со всей силой, на которую способна.

Руки сжимают мои ноги и тянут меня обратно вниз, несмотря на каждый мощный толчок моих крыльев. Я извиваюсь и кричу, стремясь проколоть их кожу своими когтями, а затем ткань падает мне на голову. Мое зрение затуманивается, и мир погружается во тьму.

Я моргаю. Раз. Два.

Резко освещенные белые стены обжигают мои радужки, и я склоняю голову к груди, пытаясь совершить небольшой подвиг, подергивая пальцами. Я обнаруживаю, что кости вместо этого растягиваются в крылья, и смутно мне приходит в голову, что я все еще в форме ястреба.

Я поправляю свою хватку на заимствованной материи и снова превращаюсь в человека, к счастью, имея необходимые средства, чтобы принять форму Элоса, а не свою собственную. Мои конечности чувствуют себя разбитыми там, где они лежат, свернувшись калачиком на полу, и боль пронзает мой череп безжалостным ритмом. Ничто из этого не меняет того факта, что мне нужно оценить, где я нахожусь, поэтому я прижимаю ладони к холодной плитке и выпрямляюсь.

Комната, где я нахожусь, маленькая, с гладкими стенами и не такая светлая, как показалось при пробуждении. Замешательство смешивается с тревогой, когда я понимаю, что здесь нет окон, через которые можно было бы проверить положение солнца. Не видно никакой мебели, кроме масляных ламп, ночного горшка, тонкого шерстяного ковра и двух стульев с изогнутой спинкой, обтянутых тканью. Все остальное – холодный камень и стены; выхода нет, кроме двери, через которую мы, должно быть, вошли. Кто-то сложил одежду у одной из стен.

Поскольку паника не поможет, я пересекаю комнату и натягиваю фиолетовый топ и свободные черные брюки. Ткань удивительно мягко прилегает к моей коже. Я не ожидаю, что дверь поддастся от моего прикосновения, но все равно дергаю за ручку, поджимая губы, когда замок дребезжит от моих напрасных усилий.

Разминая затекшие мышцы, я обхожу комнату по периметру, выискивая любую щель, в которую я могла бы проскользнуть, как мышь. Я снова и снова смотрю в углах и на полу. Там ничего нет, и я понятия не имею, как долго я здесь нахожусь.

Я ударяю ладонью по стене, и дверь распахивается.

Испытывая волну головокружения, я прислоняюсь спиной к камню, баюкая ноющую руку. Мне требуется пара мгновений, чтобы сфокусировать зрение.

Невысокий мужчина, держащий поднос с едой, переступает порог, два здоровенных охранника быстро заполняют щель в дверном проеме позади него. Оба держат заряженные арбалеты, нацеленные в мою сторону. Черные стрелы торчат из колчанов, пристегнутых к их поясам, те же самые, что проделали ужасную дыру в руке Уэслина.

Хвосты покрыты перьями.

И вдруг я вижу то, чего не могла видеть раньше. Воспоминание детства, вырванное из складки, его края обретают четкость с каждой новой встречей. Комната вокруг меня тускнеет, становясь неуместной, когда в моем сознании появляется лицо отца, знакомые серьезные голубые глаза и светло-каштановые кудри, венчающие стареющее лицо. Лишь обрывки той последней ночи, когда я видела его живым.

– Теперь ты должна быть храброй, Рора, – сказал он, присаживаясь передо мной на корточки у линии деревьев и баюкая мое крошечное личико в своих теплых ладонях. Пламя пожирало здания вокруг нас с ревущим безразличием, его жар обжигал. Повсюду люди кричали, пытаясь выбраться наружу.

– Вот и все. Будь храброй, еще немного. Идите с Элосом. Мы с твоей матерью последуем за тобой.

– Не оставляй меня! – воскликнула я как раз в тот момент, когда рядом со мной появился мой брат с дикими глазами.

– Иди к деревьям – лес защитит тебя. Не разделяйтесь, вы меня слышите? – отец схватил Элоса за плечо. – Вы остаетесь вместе.

Соседка, пожилая женщина, которая всегда пекла нам сладкий хлеб, упала на землю рядом с нами, из ее шеи торчала стрела. Я вскрикнула и прикусила язык так сильно, что пошла кровь.

– Быстро! – воскликнул отец, кладя руку мне на спину и подталкивая вперед.

– Но ты…

Он издал сдавленный звук, когда стрела с черным оперением вонзилась ему в спину с ужасным глухим стуком. Он приземлился лицом в грязь. И больше не двигался.

– Отец! – закричала я, падая рядом с ним. – Папа…

Слово застряло у меня в горле, когда тонкие руки обхватили меня за талию и дернули назад.

– Пойдем же! – закричал Элос, чуть не сбив меня с ног.

Я извивалась в его объятиях, кричала, боролась, чтобы освободиться и отползти обратно к нашему отцу, пока он истекал кровью на лесной поляне.