Крылатый ящер, ухитряющийся избегать ловушек — звучит не очень-то правдоподобно. С другой стороны, чего только в Пустошах не водится, в окрестностях Регнума псов и месмеритов тьма-тьмущая, не учитывая плачущих — та ещё срань неизведанная. Что тогда говорить о местах, где нога осквернённого не ступала?

— А подстрелить не пробовал?

— Его ни лук, ни ружьё не берёт. Что только мы не пробовали, сынок, бесполезно — шкура у него толстенная. Быть может, винтовка крупнокалиберная взяла бы, да где нам, деревенским, такую раздобыть! Они только у королевских солдат, и то редкость, а королю на нас плевать с высокой башни. У него в замке мир да покой, чего задницу от трона отрывать из-за каких-то немытых крестьян из глубинки.

В огнестрелах Харо мало смыслил, а вот с добротным луком можно было и рискнуть, но оно ему надо? Ровена сейчас на первом месте, а до чужих проблем ему дела нет, тем более, до проблем свободных.

— А от меня-то что хочешь?

— Не знаю, может, мысля дельная возникнет, — Бернард ответил неуверенно, видимо, сам ни на что уже не надеясь.

— Дельной пока не возникло. А отчего скорпиона какого-нибудь не отправите?

— Какие там скорпионы! Я до встречи с тобой о вас только слышал. Говорил же, народ мы простой, откуда у нас столько денег! Даже если три деревни соберут всё имеющееся золото, его не хватит и на самого чахлого из твоего племени. Кстати, у тебя способность-то есть?

А старик не промах! Не совет ему нужен, хочет его руками Демона грохнуть, издалека заходит.

— У всех скорпионов есть хис… способности.

— А у тебя какая? — Бернард сразу оживился.

— Стреляю метко.

— И всё? — старик разочарованно поник. — Меткость здесь ничего не решает. Я тоже хорошо стреляю, в своё время со ста метров в монету попадал.

Неплохо для человека!..

— Нет, твоя способность здесь не годится, — продолжал рассуждать Бернард. — Нам бы отыскать кого-нибудь толкового. Силача, например, чтоб шею этой падали свернул.

Он ещё долго разглагольствовал о способах убить зверюгу, будь у него в распоряжении дельная способность. Несчастный с горя помешался на своём Демоне, часа два тошнил: и где водится, и как ягнёнка порченого не стал жрать, и как внучку погубил. Харо слушал старика вполуха, его куда больше волновало, как вырвать Ровену из лап ублюдка. Дорога в Опертам сейчас казалась чем-то непреодолимым, и дело вовсе не в ломке или ране. С его рожей не выйдет прикинуться человеком, как могли бы это сделать Слай или Керс. Придётся передвигаться по ночам, избегая поселений и дорог. Формы-то у него тоже нет, кроме портков с сапогами. Но самое сложное — попасть в город, при этом не нарвавшись на патруль.

Когда стемнело, Бернард помог сделать пару кругов вокруг дома. Ноги понемногу начинали слушаться, силы возвращались, пускай и медленно. Но обрадовался Харо рано — сразу после прогулки снова поднялся жар. Пришлось глотать оставленные Адой пилюли. Засыпая, он не мог перестать думать о принцессе, о том, что с ней сделали те твари и что ещё могли сделать, пока он здесь отлёживался. Окончательно решив, что через два дня выдвинется в путь во что бы то ни стало, Харо кое-как разогнал гнетущие мысли и вскоре провалился в тяжёлый вязкий сон.

— Хватит дрыхнуть!

Кто-то с силой двинул в плечо. Харо резко сел, уставившись на тёмную фигуру у кровати. Темень сплошная, ничего не разобрать, но голос показался знакомым.

— Наконец-то, мать твою! Я здесь уже четверть часа на ухо тебе ору.

Нет, голос не просто знакомый — глюк от лихорадки, не иначе.

— Да не тупи ты, братишка! — Морок плюхнулся на край лежанки и, тихонько присвистнув, попрыгал на ней. — Ух ты какая мягкая! Я б на такой тоже спал мертвецким сном.

— Срань воронья, только не ты! — обречённо простонал Харо. — Лучше бы я сдох!

— Ага, я тоже рад тебя видеть, — Двадцать Первый широко оскалился. — Кончай бревном валяться, нам ещё принцессу спасать.

Кто-кто, а Морок героизмом не отличался. Мелкий и слабый для скорпиона, если бы не хист, отрядили бы его в сервусы, не задумываясь, а оно вон как, оказывается…

— А ты меня на руках тащить собрался? — Харо обессиленно откинулся на подушку. Тело продолжало ломить, хотя и не так сильно, как днём. — Я еле ноги переставляю… Постой, как ты вообще здесь оказался?

— На своих двоих пришёл, как же ещё! — Морок усмехнулся. — Когда твои без тебя вернулись, я сразу смекнул, что дело горелым смердит. Дождался ночи и слинял. Правда, пришлось поплутать пару дней, пока на твой след не вышел. И вот я здесь! Признавайся, скучал по мне?

— Спал и видел твою рожу.

— Я так и думал! — просиял Двадцать Первый, радостно скаля клыки.

— Прячешься ты где? В доме, что ли?

— Не, днём в лесу, неподалёку, ночью прихожу тебя проведать. Видел сегодня тебя со стариком на прогулке. Вы так мило смотритесь вместе — прям идиллия!

— Он мне жизнь спас.

— Знаю, потому и не тронул. Хотел сначала их двоих укокошить, а тебя забрать, но ты трупом валялся, я даже подумывал, что не очухаешься. Это тебя Сто Тридцать Шестой так?

— Альтера.

— Фигасе! А за что?

— За дело.

Морок обиженно надулся:

— Не хочешь, не говори, тоже мне!.. Так что делать будем?

Порой от болтовни Двадцать Первого тянуло вздёрнуться, но сейчас Харо искренне рад был его видеть. Вдвоём проще, а с его хистом куча проблем сразу отваливается. Но сильнее всего задевало, что единственным верным другом из всех оказался тот, на кого бы раньше и не подумал.

— Дай мне пару дней очухаться, потом двинем на Опертам.

— Ладно, брат, отдыхай, я буду рядом, — вразвалочку, не заботясь о тишине, Морок подошёл к распахнутому настежь окну. Харо чуть приподнялся на локтях и окликнул друга:

— Рад тебя видеть, брат!

— Приходи в себя побыстрее. Принцесса нас уже заждалась.

* * *

Сервус услужливо распахнул дверь и посторонился, приглашая Кэтт войти. Она остановилась за порогом и, переминаясь с ноги на ногу, осмотрелась. Стены просторного кабинета были обиты гранатовой тканью, на громоздком письменном столе лежала раскрытая книга, угол заняла изящная лампа с шёлковым абажуром. Тяжёлые бархатные шторы под цвет стен были подвязаны золотыми шнурками, шифоновая тюль рассеивала дневной свет, сохраняя в помещении мягкий полумрак. Камин украшала витиеватая лепка, изображающая гротескных демонов со змеиными телами и зубастыми пастями. От многочисленных серебряных и фарфоровых статуэток, ваз и прочих диковинных предметов рябило в глазах.

— Прошу, присаживайтесь, — осквернённый указал на глубокое кресло, обитое бордовым велюром. — Господин скоро спустится.