находятся дети в чужом доме. Без решения суда и прочей волокиты. Меня правовая сторона вопроса интересует. Кто понесет ответственность, если с ними, не дай бог, что-то в моем присутствии случится? И где Маша?

— Вы не можете ее забрать. Она должна быть под наблюдением врачей.

— А они? — кивнула я в сторону коридора. — Под вашим?

— Так решил ваш муж.

— Что значит, решил? А закон где? Вы что, детей каждому первому встречному отдаете? — занервничала я не на шутку. — Мы просили ускорить процесс для Маши, чтобы показать ее врачам в Израиле. Но сделать все официально.

— Андрей Викторович не хотел оставлять детей на лишний день в казенном доме, — ответила дама казенным тоном.

— То есть мы ничего не нарушаем? — уже не рада была, что начала этот разговор.

— Нет. Можете успокоиться.

Это не прозвучало вопросом, но это был вопрос, который я задавала сама себе — могу ли я успокоиться? Нет, не могу!

— Что вы сказали детям по поводу переезда? — продолжила я допрос. — Я хочу понимать ситуацию. Я знаю, что они ждут маму, и мне совсем не хочется бодаться с ними по этому поводу. Особенно со старшим.

— Мы им сказали, что они временно поживут у вас. Это нормальная практика, поймите…

— Я все понимаю, Катя. Я как раз все понимаю. Моя подруга проходила через процесс опекунства над уже большим ребенком. У меня нет цели, чтобы меня называли мамой. Моя цель — дать этим детям шанс в жизни.

— Это благородная цель…

— Не надо этих слов! — подняла я руку, точно на совещании, и потом быстро-быстро убрала с лица мешающиеся пряди.

У меня голова вспотела — боже ж мой!

— Вы остаетесь на ночь?

— Я могу уйти.

— Я не об этом! — снова перебила я, чуть повысив голос. — Я не знаю, на каких вы тут условиях. И я не хочу вас стеснять. Но мне бы хотелось, чтобы вы остались, потому что дети вас знают. Я не знаю, как это работает…

— Как дети работают? — почти с издевкой выдала Катя и своим цинизмом сразу напомнила мне Веру.

— Нет, служба опеки. Я просто очень устала, но мне необходимо с вами поговорить и выяснить об этих детях, как можно больше. Привычки и тому подобное… Если бы мы завтра в спокойной обстановке поговорили… Извините, я просто растерялась от такого сюрприза. Радует, конечно, что все так быстро, но волнение никто не отменял, вы же понимаете.

— У вас же своих двое детей…

— Они уже выросли и учатся… В Израиле, — соврала я, мне нужно было что-то соврать.

— У Дианы проблемы со сном, — начала дама. — Она кричит ночью. Мы пока не выяснили причину… Во всяком случае брат не рассказывает, чтобы ее били или чем-то пугали. Там, скорее, полный игнор ребенка был. Она полностью себя занимает. Мы принесли немного игрушек. Я понимаю, что они вас могут не устроить…

— С игрушками мы разберемся, — не могла я уже даже просто слышать ее голос, не то, что вникать в сказанное, хотя в нем по сути своей не было ничего противного. — А вы не пробовали ее будить ночью? Через сорок пять минут после того, как ребенок уснул, в полусонном состоянии нужно перевернуть его на другой бок, чтобы перебить цикл сна. Обычно ведь кошмары снятся в одно и тоже время ночью или даже во время дневного сна. Если на протяжении нескольких дней повторять эту рутину, все должно пройти. У моего сына такое было в три с половиной года. Можно попробовать, так ведь?

— Пробуйте, — развела дама руками. — Я не слышала о таком, но если у вас опыт…

Сказано с презрением? Или у меня уже просто нервный тик на любые слова от чужого человека.

— Да есть, и немалый. Беспроблемных детей не бывает. Как, впрочем, и взрослых. С вами, как понимаю, про документы говорить нечего? Это к другим?

— Я просто за детьми следила в ваше отсутствие.

— Хорошо. Вы уже ночевали тут?

— Да, я сплю с детьми в одной комнате. Как няня, — добавила она зачем-то.

Чтобы меня подколоть, что ли?

— Хорошо. Я хотела бы принять душ и переодеться с дороги. Вы детей, как понимаю, покормили уже?

Она кивнула. Я откинула крышку посудомойки и принялась ополаскивать посуду, чтобы загрузить в машину. Пусть эта Катя не думает, что я ожидаю от нее услуг домработницы. Затем я прошла в ванную, забрав с собой чемодан. Закрыла на двери замок и сняла замок с телефона.

— Я вернулась, — набрала я сообщение “муженьку”.

— Позавтракаем вместе? — пришел почти что мгновенный ответ.

— Поужинать не хочешь? — набрала ему быстро.

— Прости, сегодня не получится, но утром мне хотелось бы тебя увидеть. Есть новости.

— Я видела твои новости. То есть ты поужинал уже?

— В плане?

— Ты ел или не ел?

— Ты где?

Хотелось написать грубо, хотя и не совсем в рифму. Я в жопе, в полной!

— Я дома. У тебя. У нас. Тебя ждать к ужину или я могу лечь спать?

— Ложись спать, конечно. Марина, я все объясню.

— Уж постарайся. Спокойной ночи.

Это я просто так написала. Ночь не будет спокойной. И до его прихода я точно не усну.

Даже в пижаме, даже под теплым одеялом, даже с этим самым одеялом на горячей голове. Мне долго чудились движения за стенкой — странно, мой сын в двенадцать лет засыпал мгновенно, только успевал в кровать залезть. Я посмотрела на часы, которые не сняла, и поняла, что раньше полуночи заблудшего муженька не увижу. Андрей решил прийти в абсолютно спящий дом, хотя откуда в этом мире что-то абсолютное, кроме дур! Таких, как я. А, может, к бабе пошел, поняв, что дома с распростертыми объятиями его никто не ждет. Ну, пошел и пошел…

Только сон не шел. Я ворочалась-ворочалась и жалела-жалела, что не взяла в финском “дютике” водку с укропом: сейчас бы с неимоверным удовольствием засосала бутылку в одно рыло и уснула. Проспать бы весь этот кошмар и проснуться в новую реальность, где все старое и понятное… Где нет Андрея, где нет Сунила, где есть только я и вера в будущее. Ну, и немного Романны. Верните меня обратно, и я не минуты не буду оплакивать ошибки прошлого. Я постараюсь не повторить их в будущем. Пусть это непросто, пусть это просто невозможно, но я не хочу всего этого настоящего…

— Я не сплю, — сообщила я Андрею, когда тот попытался незамеченным лечь на самый край кровати.

На часы я взглянула, как только услышала